Станислав Верховцев - состоявшийся мужчина, богатый и влиятельный владелец самой крупной строительной империи в стране. Но при этом он совершенно равнодушен к жизни и чувствует себя одиноким, даже несмотря на то, что уже несколько лет женат.
Полина...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Её движения так неловки, так невинны и скованны, но при этом я знаю и вижу сколько желания в каждом её невинном действии. Когда она произносит, что принесла мне на работу чёртовы пряники, когда слушает мои слова в свой адрес и её тело обмякает на моей груди, обмякает лишь благодаря словам. Блядь, только благодаря словам, никаких прикосновений, только слова и мои руки на её осиной талии. Полина является одним единственным, о чём я могу думать сутками без перерыва. Это смахивает на одержимость и зависимость, но нет, это нечто большее. Я не могу насытиться её присутствием в своей голове, её телом в своих руках сейчас и даже не могу представить, что будет, когда я заявляю на неё свои права физически.
— Полина? — спрашиваю я, когда она безмолвно хныкает.
Её разговор о пряниках уходит на второй план. Она тяжело дышит, словно ей не хватает воздуха, а моя крепкая хватка на её теле вовсе не помогает, а даже наоборот. Она настолько красная, что я дотрагиваюсь большим пальцем до её щеки. Боже, её кожа просто горит.
— Всё хорошо, малыш?
— Нет, — тихо отвечает она, продолжая хвататься за мои бицепсы через ткань рубашки. Она такая крохотная на фоне меня, миниатюрная. И она выглядит так, будто я довёл её. Я сделал это. — Мне кажется, нет.
Пальцами прохожу по её позвоночнику, видя, как она нервно ёрзает на моём рабочем столе. Блядь, это зрелище просто выворачивает меня наизнанку, заставляя член затвердеть в штанах.
Чёрт, это просто невыносимо. Я не могу, точнее не собираюсь трахать кого-то другого, потому что Полина — всё, о чём я могу думать. И я не собираюсь делать это с ней сейчас, с семнадцатилетней девушкой. Я сделал слишком много дерьма в своей жизни, раз сейчас испытываю на себе подобную каторгу.
— Что произошло только что, — это должно быть вопросом, но звучит как требование — требование сказать мне.
