Дышит. Мерно вздымается грудь, ритмично пищит прибор, равномерно крутится вентилятор под потолком. Ритмичность. Сухая, задушенная отчаянием ритмичность.
Выхода нет.
Он останавливается в дверях, устало растирает лицо, пока облокачивается о косяк, удерживая многотонную усталость на плечах. Она давит, прогибает в коленях, ломает один за другим крепкие позвонки, пуская тысячи трещит вдоль костей.
Усталость дикая, выедающая, подкашивает каждый день, из раза в раз смотреть на серое безучастное лицо, на опавшие щёки, на глубокие тени. Разрушаться следом, пыльными остовами опадая рядом.
Джин устал очень. Он ночует в палате, спит здесь же, перенёс все документы сюда, стол приказал поставить. Работает рядом, не в силах оставить одного. И уже не важно, кого именно он боится оставить одного: себя или Чимина. Все смешалось в адскую кучу, в ней с головой, и тянет только глубже, засасывает. Джин едва дышит, по нос в этом дерьме, захлёбывается.
Но упрямо держит тонкие пальцы, руки не разжимает, зубами вгрызается в плоть, на себя тащит. Под страхом смерти не разожмет ни ладони, ни зубы. Он, если надо, туда же отправится, но одного не оставит.
Чимин с каждым днём всё серее, все тоньше становится, будто прозрачнее. Омега слаб, потерял вес и много крови. Потерял ребёнка.
У Джина черная злоба по крови расползается, въедается, корни пускает. Она антрацитовая, густая очень, неразбавленная. Её, густую, можно ножом резать, порционно выдавать.
Только частично не хочется. Нужно за раз и на одного, одним ударом убить, все кости переломать, жгучей болью накормить. Джин не сдерживается ни разу, не скрывается, открыто не только смерти желает, но и исполняет совсем не глупые угрозы.
Джин мстит жестоко. Мстит по всем фронтам. Зачищает всё, что осталось от «Тигра», наводит жёсткие порядки в районах, заново делит сферы влияния и рынок. Экономика семей и кланов идёт резко вверх, сплетается с экономикой страны, встаёт с колен разрушительной недолгой войны.
Джин разгребает завалы, себя нагружает, постоянно лезущие в голову мысли вытряхнуть пытается.
У него не получается. В соседнем крыле явственно запах карамели плавает, что Джину поперёк горла и скручивающим желанием убивать. Он порывается, совершает нападение за нападением, но каждое неудачное и только сильнее вражду с Чонгуком разжигает.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
His
Любовные романыОн от губ этих глаз оторвать не может, все гадости вспоминает, все унижения. В глаза смотрит и ухмыляется. Чонгук его ломать будет медленно, с наслаждением, по одной кости сминая и в пыль кроша. Сладкой кровью запьет его запах и утопит в боли. Сожжё...
