Финальная черта

Таких, как они, нормальные люди обходят стороной. Таких, как они, боятся даже собаки. Таких, как они, не любит никто.
А им плевать. Три парня в ободранных чёрных кожанках, весело смеясь, с огромной скоростью катятся на скейтах по проезжей части. Машины не решаются их объезжать, а о сигнале вообще речи не идёт.
Они - дети улиц, которые кажутся нормальным людям страшнее бродячих псов. Дети улиц, каждый из которых рано или поздно перейдёт свою финальную черту.

Звон разбивающегося стекла разносится по заросшему пустырю, где когда-то была стройка, заброшенная на протяжении уже нескольких лет. Камни и кирпичи растащила некая группа человекоподобных существ, именующая себя гордым словом «общество». Хах, весело. Общество критикует каждый шаг любого неугодного им человека, являя себя образцом благородства, при этом за спинами у всех растаскивая по своим домам всё, что криво лежит. И им ещё хватает совести называть себя людьми. Это выглядит поистине жалко.
На первом этаже, там, где крыша ещё не окончательно обвалилась, горит костёр. Неяркий огонёк от него можно увидеть ещё с улицы, стоит лишь знать, куда смотреть. Каждый вечер всё проходит по одному сценарию, утверждённому около двух лет назад. Восемь человек собираются на этом пустыре, каждую ночь проводя практически под открытым небом. Кому-то просто некуда идти, кому-то не хочется возвращаться домой, а кто-то просто своих не бросает, отправляясь с ними и в огонь, и в воду.
Это место предпочитают обходить стороной люди, не лишённые здравого смысла. Это место находится под запретом в культурном обществе. Это место принадлежит им - детям улиц, которые кажутся нормальным людям страшнее бродячих псов. Их приравнивают к диким животным, хотя человечности в них больше, чем в любом другом существе, которое считает, что имеет право именоваться этим громким словом - «человек». У каждого есть свои грешки за спиной. Бродячие дети их хотя бы не скрывают.
Им приписывают слишком много, хотя никто из них не совершал ничего страшнее мелкой кражи в магазине. Но кого это волнует. Никого. Ведь таких, как они, нормальные люди обходят стороной. Таких, как они, боятся даже собаки. Таких, как они, не любит никто. Таков закон. Если ты - человек с улицы, то ты автоматически становишься ненавистным для всех. Жестоко, но такова судьба.
А им плевать. Три парня в ободранных чёрных кожанках, весело смеясь, с огромной скоростью катятся на скейтах по проезжей части. Машины не решаются их объезжать, а о сигнале вообще речи не идёт. Феликс размахивает битой, чуть не задевает Джисона, который неистово хохочет и подрезает его, пока Чонин спокойно катится впереди. Они дурачатся между собой. Они дурачат всех, кто попадается им на пути. Люди шарахаются от них, ведь знают, что такие, как они, никогда не дают по тормозам.
В рюкзаках за спинами гремят напитки, а отросшие спутанные волосы иссиня-серого цвета развеваются от быстрого движения.
Чонин объезжает выключенный фонарь, провод к которому был отрезан давным давно, спрыгивает со скейтборда и на ходу прижимает его к себе. Оглядывается, кивает: чисто. Вокруг темно, только на первом этаже заброшенного недостроенного здания горит еле заметный огонёк. Костёр. Вокруг него видны силуэты пяти человек. Ждут только их.
Феликс с Джисоном спешиваются рядом. Они подхватывают свои скейты и бесшумно направляются к остальным, передвигаясь быстро и крайне осторожно, словно дикие хищники, следящие за добычей. Это, скорее, простая привычка, нежели необходимость.
- Явились-таки, - беззлобно ворчит Чанбин, поворачивая к прибывшим голову.
- Куда ж мы денемся, - с улыбкой отвечает Феликс, снимая со спины рюкзак и бросая его Чанбину. Чанбин ловит ловко, так, что находящиеся внутри бутылки почти не звенят. Восторг.
Феликс вытягивает руки вверх, похрустывает позвоночником, потягиваясь. Ветер, проникающий в их убежище, треплет широкую футболку, роняет на лицо иссиня-серые пряди спутанных и неравномерно окрашенных волос. Он покрасился две с половиной недели назад. Вернее, его покрасил Хёнджин. Кстати, где он? Феликс оглядывается в поисках парня. Чанбин, словно прочитав его мысли, указывает в угол, где, развалившись на потрёпанных одеялах, спит Хёнджин, положив руку под голову. Взгляд к себе приковывают ярко-красного, почти кислотного цвета волосы. Феликс не удивлён. Хёнджин меняет цвета волос чаще, чем одежду.
Феликс заваливается рядом, закинув ногу Хёнджину на живот. Хван ворочается, морщится и открывает глаза, встречаясь с голубыми глазами напротив, которые навсегда утратили то человеческое, что когда-либо в них было. Сейчас это были глаза озлобленного на весь мир дикого животного, безжалостного в стычках с врагами и довольно милого в окружении своих.
- Блять, Феликс, где вы взяли карты? - слышится голос Чанбина где-то за спиной.
- Все вопросы к Джисону. - отвечает Феликс и заваливается на спину, глядя на звёздное небо через дыру в потолке.
- А чего я-то? Я нашёл их!
- На витрине магазина? - с усмешкой в голосе спрашивает Минхо, доставая колоду из упаковки.
- Да. - Джисон не пытается оправдываться, ведь знает: это не прокатит. Все из здесь присутствующих видят его насквозь.
Феликс хмыкает и чему-то улыбается про себя. Он краем уха слышит шелест карт, но участвовать в игре не собирается. Не до этого. Хочется спать. Феликс потягивается и сворачивается клубочком. В его планах на ближайшее время прописан отдых.
Сквозь сон он слышит возмущённый крик Джисона, которого снова обставили в карты, и весёлый смех Чанбина и Минхо, они явно поспособствовали причине чужого возмущения. Слышит шипение Бан Чана, который велит всем успокоиться, ибо их крики мешают отдыхать другим. Феликс готов поспорить, что Минхо после этих слов закатил глаза. Слышит звон стеклянных бутылок и звук листаемых страниц. Феликс приоткрывает глаза, видит Чонина, который быстро пишет что-то в тетради, подложив под неё рюкзак.
Они впервые встретились пять лет назад. Тогда Бан Чан притащил с улицы брошенного десятилетнего мальчишку, которого звали Чонином. Чонин сбежал из дома, не в силах больше выносить выходки пьяной матери. Ему некуда было идти, и по счастливой случайности он наткнулся на Бан Чана. И теперь он здесь, с ними.
Их всех собрал Бан Чан. Он заботился о них, хотя сам был всего на несколько лет старше. Он всегда был для них чем-то большим, чем просто глава банды беспризорников. Он был для них отцом, к которому можно было обратиться за помощью или советом, и он сделает всё, что в его силах.
Феликс встретился с ним очень давно. Ему тогда только стукнуло девять. Он каждую ночь вылезал в окно дома и босыми ногами шагал на поиски хоть чего-то праздничного сквозь ад, который простые люди называли таким интересным словом: «жизнь». Феликс тогда был лишь мальчишкой, брошенным и никому ненужным, нуждающимся в помощи и дружбе. Кто же мог предположить, что Бан Чан, заботливый двенадцатилетка, приведёт его в свой зверинец, поможет соорудить первую рогатку, научит свистеть, объяснит что хорошо, а что - плохо.
И встанет на его защиту.
Кто же мог предположить, что когда-то вся эта компания, собравшаяся вместе разве что по воле судьбы, заменит Феликсу семью.
Лицо Феликса обдаёт горячим дыханием, а в следующую секунду по щеке проводит мокрый слюнявый язык. Феликс потягивается и открывает глаза, видя перед собой большую чёрную дворнягу с подранным ухом и кристально-чистыми умными глазами. Эту собаку Феликс лично подобрал около полутора лет назад. Однажды поздним вечером Феликс услышал на улице скулёж, а когда пошёл посмотреть, нашёл маленького чёрного щенка, дрожащего от страха и холода. Феликс сначала собирался пройти мимо, но один раз заглянув в собачьи глаза, не смог не забрать его с собой. Бан Чан разрешил его оставить. Назвали Чертёнком. Точнее, эта кличка родилась сама. А всё из-за пьяного Чанбина, который, войдя тогда в их убежище, увидел собаку и выругался: «Твою ж мать, что это за чертёнок?»
Тогда собака была маленьким милым щенком, но сейчас вымахала в огромного лохматого пса, который наводил ужас на всю округу, включая другие банды беспризорников. Появление этой собаки значило, что Бан Чан где-то поблизости.
Бан Чан пользовался уважением в кругах таких же, как они. Многие хотели бы иметь в своей банде такого человека, но Бан Чан выбрал основать свою, собрав детей, которым просто не повезло в этой жизни.
Феликс обхватил руками мохнатую шею и потёрся носом о собачью морду, чмокнув пса в мокрый нос. Он часто так делал, особенно после того, как только проснётся. Феликс бросил быстрый взгляд в сторону костра и увидел Чана, сидящего перед огнём и помешивающего какой-то палкой догорающие дрова. Бан Чан стукнул палкой по полену, и в воздух взлетел сноп золотых искр. Феликс поднялся и подошёл к огню, садясь рядом с парнем.
В давно потухших глазах пляшут отражения языков пламени. Короткие взъерошенные волосы легко треплет слабый ветерок. Самая простая серёжка в форме звезды покачивается в ухе. Её подарил Чану Феликс. Во вторую их встречу. Феликс хмыкает.
- Ты чего не спишь?
- Что-то не хочется.
В ноги к Чану улёгся Чертёнок. Чан слабо улыбнулся и ласково потрепал пса за ухом. Собака высунула язык и положила лапу на ногу Чану. Нравится.
Феликс хихикнул, и тоже провёл рукой по чёрной, отливающей золотом из-за света огня, собачьей шерсти. Собака задышала в два раза довольнее, и парень не смог сдержать улыбки.
Бросив взгляд на улицу, погружённую в царство тьмы, Феликс тяжело вздыхает. Было время, когда он полностью один ходил по улицам глубокими ночами, не зная, чего ища. Да и что может искать девятилетний ребёнок из неблагополучной семьи? Много чего, на самом деле. Например, счастье. Хоть какой-то намёк на доброту в этом идиотском мире, полном множества шумных, жестоких, лающих субличностей кое-какого ублюдка - беспощадности.
- Скоро зима, мы больше не сможем здесь собираться, - говорит Феликс, глядя в одну точку где-то в костре. И не понятно, с кем он разговаривает: с Чаном, с костром, или с самим собой, окончательно тронувшись умом.
- Прошлой зимой нам это не мешало, - Бан Чан отвечает, задумчиво постукивая палкой по догорающим дровам, выбивая из них яркие искры, взмывающие в небо, словно сотни мелких светлячков, уже не такие яркие, как раньше, но всё ещё очень красивые.
- Прошлой зимой здесь была хотя бы нормальная крыша, - сухо отвечает Феликс, следя за слишком полюбившимся языком пламени.
- Ты прав. Но у нас просто больше нет выбора. Никто из них не захочет возвращаться домой дольше, чем на час. Они лучше умрут под открытым небом от холода, чем переступят пороги своих домов.
- Но мы же можем что-то придумать. Должны придумать. Никто из них не захочет умирать. Они слишком много пережили, чтобы вот так безразлично относиться к жизни.
Бан Чан не отвечает, лишь кивает и, не моргая, смотрит на огонь, языки которого отражаются в его зелёных глазах.
Феликс снова вздыхает, а потом поднимается с места и направляется к двери, которую дверью-то назвать язык не повернётся.
- Ты куда?
- Хочу прокатиться под покровом ночи.
- Тебе утром на занятия.
Феликс морщится, подхватывает от стенки скейтборд и катится вперёд, ничего не отвечая. Его силуэт быстро исчезает в желудке чернильной ночи. Такой же тёмной и непроглядной, как заледенелое сердце любого из них, в глубине которого человечности больше, чем в любом прохожем на освещённой яркими огнями городской улице.
Где-то вдалеке слышится шарканье колёсиков по дороге и шелест фантиком от конфеты. Феликс любит сладкое, всегда любил. Это единственное, что по-прежнему неизменно.
- Куда он? - спрашивает открывший глаза Чанбин.
Чан не отвечает, только снова ударяет палкой по полену, поднимая новый вихрь из искр, которые летят к небу, ярко светясь, а потом медленно затухают. Точно так же, как и жизни всех здесь собравшихся.
Чанбину не требуется ответ Бан Чана, он и так прекрасно знает. Феликс, словно дикий зверёк, любит темноту и подумать в одиночестве. Так же как и все они. Бродячие дети, которых сравнивают с бездомными псами, объявляя на них охоту и при первой же возможности готовясь прострелить им головы, сделав с десяток контрольных - чтобы наверняка.
А им плевать. Они упрямо избегают смерти, не попадаясь в ловушки. Держатся друг за друга и стойко выносят всё, что им готовит тварь, которую простые люди называют блядским словом: «жизнь». И каждому эта блядская жизнь готовила свой сюрприз. Каждый из них перейдёт свою финальную черту.
Первым был Чанбин. Он получил ножом в живот при очередной уличной пьяной потасовке с оборзевшей бандой подростков, которые попутали территорию. Скорая не успела приехать, и Чанбин умер прямо на месте. Минус один. На кладбище перед свежей могилой стояло семь парней в чёрных ободранных кожанках и со скейтбордами в руках. Среди этой толпы очень выделялась ярко-голубая шевелюра на голове одного из парней. Хёнджин сменил цвет волос.
Вторым был Минхо. Он слёг с тяжёлой болезнью, а несвоевременное обращение в больницу довело всё до такого, что врачи не смогли ничего сделать. Он умер от рака через полгода. За день до его смерти Феликс и Джисон выкрали его из палаты и принесли на их пустырь, где ждали все остальные. Ночью Минхо умер. Со спокойной совестью, как и хотел - среди своих. Минус два. Ничего не меняется, чёрные кожанки, скейтборды подмышками, кладбище. Лишь толпа, стоящая уже перед двумя могилами, потеряла ещё одного из своих рядов. А, ещё кое-что. Розовый цвет волос, выделяющийся из толпы. Ярко-голубая шевелюра Хёнджина сменилась на розовую.
Феликса сбила машина. Он тогда бросился спасать маленького ребёнка, сидящего на проезжей части. Не успел. Их двоих не стало одновременно. В одной руке вишнёвого цвета бита, другой рукой парень прижимает к груди трёхлетнего ребёнка. В кармане чёрной куртки пачка конфет. На всё ещё детском лице детская улыбка. А голова в крови. Минус три. Пять человек перед тремя могилами. И снова кожанки, и снова скейтборды подмышками. И волосы цвета воронова крыла. Хёнджин снова перекрасился.
Кажется, Чонина задушили. Никто не знал, как это произошло. Знали лишь одно. Чонина больше нет, а их компания поредела ещё сильнее. Несправедливо. Ему было всего шестнадцать. Чан до последнего винил во всём себя. Минус четыре. Четыре человека перед четырьмя могилами. Счета сравнялись. Всё неизменно, лишь ярко-красные волосы Хёнджина выделялись своим неестественным цветом этим серым пасмурным днём.
Хёнджин не выдержал. Повесился. Его нашли тёмным вечером, висящим на каком-то старом поясе с посиневшими губами и стеклянными глазами, глядящими вникуда. Этой ночью ярко-красные, почти кислотные волосы окоченевшего трупа, лежащего на земле, выделялись из общей картины мрачности. Минус пять. Три человека напротив пяти могил. Нет больше разноцветных волос Хёнджина, ничего не скрашивает серость дождливого дня. Кто следующий?
А следующим был Сынмин. Его загрызли собаки. Прямо там, на пустыре. Он ничего не мог с ними сделать. Силы не равны. Минус шесть. Из восьми осталось только двое. Ненадолго.
Джисона убил собственный отец, когда парень прошмыгнул к себе домой, чтобы забрать свои припрятанные сбережения. Кто бы мог подумать, что напившийся отец будет ругаться с матерью. Джисон встал на защиту матери, за что его ткнули ножом в спину. Даже в таком состоянии он умудрился дойти до пустыря. Рухнул на колени перед Чаном, протянув ему несколько купюр, и умер. Голова безвольно опустилась на грудь, безжизненное тело пошатнулось и упало. Минус семь. Остался только Чан. Он один стоит перед семью могилами и в слезах просит у них прощения, за то что не защитил, не уследил.
Что стало с Чаном, неизвестно. Но, говорят, в один из вечеров в полицию поступил звонок, из которого выяснилось, что кто-то покончил с собой, спрыгнув с крыши многоэтажного дома. Тело было расплющено в лепёшку, так, что невозможно было узнать. Лишь чёрная потрёпанная кожанка, забрызганная пятнами крови, наводит на кое-какие мысли. А, ещё кое-что. Зажатая в кулаке серьга в форме звезды. Но на этой земле больше нет людей, способных узнать её.

Таких, как они, нормальные люди обходят стороной. Таких, как они, боятся даже собаки. Таких, как они, не любит никто.
А им было плевать. Восемь парней в ободранных чёрных кожанках, весело смеясь, с огромной скоростью катались на скейтах по проезжей части. Машины не решались их объезжать, а о сигнале вообще речи не шло.
Они - дети улиц, которые казались нормальным людям страшнее бродячих псов. Они - дети улиц, которых эти самые люди свели в могилу, заставив перейти финальную черту.

_____________________________
Я позорник. Сказала, что готовлюсь к экзаменам, а сама вот чего делаю, хи-хи))🙈