metresi 💗

17

Кузен отнял бутылку и отставил ее подальше.
— К черту тебя, — пробормотал Серкан и обмяк в кресле. — К черту Эду ! Особенно ее! — В его подозрительно заблестевших глазах, устремленных на Энгина, светилось недоумение. — Как она могла поступить со мной так, Энгин? Почему не захотела довериться мне? Я бы ей тотчас же все разъяснил.
— И что было бы потом, Серкан? — послышался голос Перил.
— То есть как, что было бы потом? — удивился Серкан. — Потом все снова стало бы хорошо.
— Как удобно все сложилось бы для Эды! — насмешливо воскликнула Перил. — Она поцеловала бы тебя и продолжала обожать. Твоя лучшая любовница! Ведь так ты ее называл?
— Послушай, Перил, — попробовал вмешаться ее муж. — Я знаю, что тебе не нравится это слово...
Она даже не взглянула в его сторону:
— Помолчи, Энгин. Дело даже не в слове, а в отношении. Какого черта! Она была не любовницей! Она была частью его жизни, и называть ее любовницей с его стороны было оскорбительным свинством. — (Энгин попытался вмешаться снова, но она жестом приказала ему замолчать.) — Я прекрасно знаю, что есть женщины, для которых секс является предметом торговли, которые продают себя за бриллианты. Но только посмей сказать, что Эда была одной из них, и я выцарапаю тебе глаза. Она, на свою беду, втрескалась в Серкана — вот и все!
Воспользовавшись замешательством Энгина, Серкан дотянулся до бутылки и наполнил стакан. Сделав большой глоток, он со стуком поставил стакан на стол.
— Так втрескалась, что убежала от меня к другому мужчине, — насмешливо прокомментировал он.
Две пары глаз недоверчиво смотрели на него.
— Что ты сказал? — переспросила Перил, а Энгин быстро заговорил по-гречески.
— То, что слышали, — зло выпалил Серкан.
— Я-то слышал, — медленно произнес Энгин. — Только мне что-то не верится.
— И не только тебе, — сказала Перил.
— Надеюсь, что твоя непоколебимая вера в ее большую любовь ко мне разрушится, Перил, — Серкан со злобной улыбкой следил за их реакцией, — если ты узнаешь, что она беременна от другого мужчины.
Некоторое время царило молчание. Потом заговорила Перил:
— Эда беременна?
— Да, беременна. Я в этом уверен.
— Да откуда ты знаешь? — спросила Перил.
— Я не слепой, видел своими глазами.
— Как ты ее нашел? — поинтересовался Энгин.
— Она делала эскизы одежды для беременных. Я увидел фото в журнале, узнал там ее адрес. Она ничего не отрицала, но так и не сказала, кто отец ее будущего ребенка.
— Она тебе, значит, так ничего и не объяснила, — заключила Перил, продолжая бередить его незаживающую рану.
Он обернулся к ней:
— Она защищает его. Сначала я пообещал свернуть ему шею, потом сказал, что ничего ему не сделаю... — Его голос был полон горечи. — Все равно она ничего не выиграла. Он откупился от нее старым домом где-то в медвежьем углу, чтобы она не путалась у него под ногами.
Сложив руки на груди, Перил думала. Это продолжалось довольно долго. Потом она заговорила:
— Скажи-ка, Серкан, какой у нее срок беременности?
— Не знаю я! И знать не хочу.
— Не хочешь? Значит, беременность уже заметна? Думаю, что тебе стоит этим заинтересоваться, и как можно скорее.
— Зачем мне это? — зло спросил Серкан.
Энгин добавил:
— Тебе это обязательно надо узнать, братишка, и вот по какой причине.
И Энгин изложил причину.
Серкан мчался на автомобиле к побережью. Из радиоприемника гремела музыка, но он ничего не слышал. Эта поездка сильно отличалась от той, что он предпринял в начале недели. Тогда его снедала ярость из-за женщины, которую он боготворил и которая ушла от него к другому мужчине и забеременела от него.
Сейчас все виделось в ином свете. Мили исчезали под колесами, вот и знакомый поворот. Он съехал на грунтовую дорогу, ведущую на берег моря.
Все было прежним. Чистенькая терраса, окна, две ступеньки перед входом, клумбы и вазоны с яркими цветами. Он остановился перед самым входом и выключил мотор. Дома ли она? Гуляет ли по побережью? Или на приеме у врача?
Только не это! Сначала он должен выяснить правду. Но ему не хотелось знать правду! Но нет, хочешь — не хочешь, а надо.
Выйдя из машины, он на негнущихся ногах подошел двери и нажал на кнопку звонка. Не дождавшись ответа, постучал. Но и тогда ему никто не открыл. Наконец дверь медленно отворилась.
Эда стояла на пороге и смотрела на него. Ее лицо было бледным, глаза лихорадочно блестели. Дверь начала закрываться. Серкан бросился вперед.
— Я должен поговорить с тобой.
Она немного помолчала, потом сказала:
— Мы уже обсудили все в прошлый раз. Я не хочу больше ничего слышать. Оставь меня в покое.
Звук ее голоса разбередил его душевные раны, но было поздно останавливаться.
— Я должен поговорить с тобой, я должен знать... — настаивал он.
— Нет, — резко перебила она. — Тебе ничего не нужно знать о том, с кем я убежала от тебя. Ни имени, ни адреса! И вообще, мне безразлично, что ты обо мне думаешь!
— Да не в этом дело, Эда! Ради бога... — Его плечи дрогнули.
Он прошел мимо нее внутрь. Они боялись прикоснуться друг к другу, словно от этого зависела их жизнь.
— Ответь мне только на один вопрос, Эда.— Повернувшись к ней, Серкан пожирал ее взглядом. Отметил огромный живот со скрытой в нем тайной.
Странное чувство охватило его. Ему хотелось обнять ее, прижать к груди и никогда, никогда не отпускать от себя...
— Я тебя слушаю. — Ее голос был отстраненным и бесстрастным. Она стояла передним, опустив руки, и напоминала ту девочку, с которой он познакомился в Париже, юную, наивную, без какого-либо намека на косметику. Это была прежняя Эда. Но ребенок у нее под сердцем...
Он глубоко вздохнул, набираясь решимости.
— Он мой? — спросил Серкан.
Она не двинулась, ее лицо оставалось непроницаемым.
— Кто — он? — спросила она.
— Ребенок, — с трудом выдавил он. — Скажи просто — да или нет.
Она продолжала смотреть на него без всякого выражения, но, как ему показалось, со скрытым укором.
— Ребенок принадлежит мне, Серкан, — наконец заговорила Эда. — Не стоило тебе ехать так далеко, чтобы услышать мой ответ. А теперь уходи. Я не хочу тебя больше видеть, никогда.
— Его отец я?
Ее губы сжались.
— Я уже сказала тебе, что этот ребенок мой. Ты свободен. Никто не ловил тебя на крючок.
— Нет, Эда, послушай! Прости меня! Я действительно напрасно обвинял тебя. Теперь я понимаю, почему ты сказала, что ребенок от другого человека. Ты решила, что я собираюсь жениться. Но это не так. К тому же Энгин и его дура жена насели на меня. Перил утверждает, что если твоя беременность сильно заметна сейчас, значит, ты забеременела от меня!
— Перил? Она стала женой Энгина? Перил вышла замуж за Энгина? За твоего кузена? Не верю. Да она его терпеть не могла!
— Очевидно, она переменила свое мнение, — нетерпеливо перебил ее Серкан. — Меня это не интересует. Мне надо знать одно: мой ли это ребенок. — Он скрипнул зубами от злости. — Да или нет? Перил просила узнать срок беременности.
— Ах, она просила? — разозлилась Эда. — Ну так передай ей, что это мое личное дело и никого не касается. Серкан, уходи! Ты к этому не имеешь никакого отношения. Я подпишу любые бумаги с подтверждением, что ты не отец моего ребенка. Тебе этого достаточно? Присылай своих адвокатов, составь документ, я подпишу. Только убирайся отсюда и оставь меня в покое.
— Я не уйду, пока не узнаю правду.
Она долго молчала, потом посмотрела ему в глаза и медленно произнесла:
— Зачем тебе это?
— И ты еще спрашиваешь? — вспылил он.
— Да, спрашиваю. — Она сжала губы, помолчала, потом упрямо добавила: — Этот ребенок мой, и только мой. Серкана охватило безмерное отчаяние.
— Не говори глупостей! У каждого ребенка есть отец. И я желаю знать, мой ли это ребенок.
— Для чего?......