Разреши мне касаться (фэндом: Благие знамения)

***

Ангельский эфир прожигает пальцы до кости, но Змей, до крови закусив губу, продолжает завороженно касаться мягких белых перьев. У него есть всего несколько мгновений, чтобы насладиться этим ощущением, пока...

– Что ты делаешь?! – в ужасе восклицает Азирафель, отшатнувшись.

– Ничего, – Змей поспешно прячет за спину обожженную руку и пытается придать лицу привычное выражение беспечной надменности. Безуспешно – мысль о том, что ангелу противны его прикосновения, жжет куда больнее эфира.

– Зачем ты?.. – видимо, демон, пожелавший дотронуться до ангельского крыла, кажется Азирафелю явлением столь непостижимым, что ему даже не удается сформулировать, что конкретно «зачем».

– Прости, – Змей отводит взгляд, не в силах выдерживать печальный укор, плещущийся в светлых глазах ангела. – Я только хотел... – на сей раз уже он сам не в силах выразить словами, чего именно хотел – слишком недопустимо искренними, пугающе уязвимыми кажутся эти слова. «Прикоснуться к тебе», – желает сказать Змей. Но не смеет.

Укор сменяется недоумением.

– За что ты просишь прощения? – спрашивает Азирафель, озадаченно сведя брови. – Это ведь ты... навредил себе.

В груди Змея взрывается маленькое солнце – теплое и светлое, как укрощенный людьми огонь. По лицу против воли расползается совершенно неуместная сейчас широкая улыбка. Значит, ангел не считает, что прикосновение демона осквернило его. Значит, он... переживает о том, что Змей причинил себе боль? При этой мысли солнце в груди взрывается вновь – яркое и сильное, как Божественный свет.

– Ерунда, – вполне искренне заверяет демон. – Забудь.

Азирафель улыбается – все еще с мягким укором, но теперь уже теплым, каким-то уютным, лишенным прежней надрывности. От этой улыбки солнце в груди Змея рассыпается на тысячи маленьких солнышек и поселяется в нем навсегда.

***

Решение приходит спонтанно, когда Змей впервые встречает Азирафеля на юной Земле.

– Привет, ангел! – демон уверенно опускает руку на его плечо, неслышно щелкает пальцами за спиной, заставляя стремительно обугливающуюся кожу выглядеть абсолютно здоровой, и широко улыбается, будто прикосновение к эфирному существу не причиняет ему обычных мучений.