За птицами

4.

В тот день за окном падал снег. Такой прекрасный, переливающийся всеми цветами радуги под бледно-желтым солнцем, а еще невероятно мягкий. Уже давно закончился пасмурный февраль, больше напоминавший ноябрь, близилось Рождество. Дэниель сидел на подоконнике, свесив ноги. Босые ступни еле касались до блеска вымытого прислугой пола. Брат напевал себе под нас какую-то праздничную песенку и вырезал снежинки из бумаги. Все они получались очень красивыми, прекрасными.

Я стояла около него и наблюдала за суматохой, творившейся в комнате. По помещение весело бегали наши домашние питомцы - Майлс и Грета. Две собачонки играли в догонялки, снося все на своем пути. Если я не ошибаюсь, они разбили любимую вазу мамы.

- Красиво? - спросил Дэниель, показывая мне одинаковые снежинки. Мой брат нежно улыбался. Он был красивым и очень похожим на меня. Такие же странные глаза, то ли синего, то ли зеленого цвета; точно такие же, как у меня, белоснежные волосы, прядь которых спадала ему на лоб.

- Конечно, - кивнула я, рассматривая работу. - Они идеальны, ты же знаешь.

На это Дэниель только тихо рассмеялся и покачал головой. Тем не менее, в его глазах была обида. Видимо, он не считал сказанное мною комплиментом, раз это задело его.

- Нет, не так. Идеально не значит красиво. Я бы не смог сказать, что эти слова - синонимы, - он вздохнул, поправляя подтяжки. - Знаешь, почему?

- Почему?

- Эв, сама подумай, красота - это что-то особенное. А как совершенно одинаковые вещи могут быть особенными?

**************

В моей беспросветной тьме прятались чудовища из детских книжек, и каждое из них когда-то пугало меня до ужаса. Знаете, почему я больше их не боюсь? Они, долгое время блуждая по моему оголенному телу, наконец нашли приют близ грудной клетки и, пристроившись недалеко от сердца, стали частью меня.

В кромешной темноте легче дышится. Я не слышу противных голосов, никому не нужно что-то срочно рассказать мне. Вся эта болтовня, как я уже говорила, жутко надоедает.

Лиз разжигает внутри меня что-то противоречивое. Мне отчего-то все время хочется ее защищать, а еще, что самое убогое, обнять. Никогда бы не подумала, что, в конце концов, перестану быть самой собой и стану сентиментальной дурой, как все мои сверстницы. Разве что, исключая Элизабет. У нее внутри что-то вроде обогревателя, который растапливает мой лед каждый раз, когда я прикасаюсь к Лиз.