Вой в унисон! / Давайте затискаем этого щеночка!

Глава 2.2

В этой ситуации ничего уже было не утаить, поэтому я вынужден был признать: на самом деле моя истинная сущность — собака, что обрела бессмертную душу и смогла принять человеческий облик. Но моя изначальная ипостась — карликовый пудель.

Я прикладывал все усилия, идя по тому пути, который выбрал. Кульминацией всей моей собачьей жизни и самым большим счастьем для меня стало то, что я смог назвать Инь Хуайму своим супругом. Однако же я прекрасно понимал, что никогда не решусь признаться ему в том, кто я есть на самом деле.

С самого начала мы с Инь Хуайму были не разлей вода — не желая расставаться ни на минуту, мы ласкались и нежились от зари до зари, а ночью устраивали безудержные марафоны.

Как известно, карликовые пудели в этом смысле отличаются страстным темпераментом, поэтому без всякого стыда признаю, что в постели я — чувственный, распутный и ненасытный. В первое время я попросту не мог выпустить своего мужа из кровати.

К сожалению, человеческая жизнь достаточно коротка, а я безумно хотел, чтобы мы состарились вместе и покинули этот мир в один день. Мы прожили бок о бок семь лет, и хоть внешне я по своей природе не менялся так быстро, как обычный человек, чтобы избежать подозрений, я постепенно добавлял своей внешности некоторых атрибутов взросления. Оставаться вечно молодым — не в людской природе.

Так как мой возраст медленно приближался к тридцати годам, я пытался взять под контроль свою неуёмную жажду близости, потихоньку сбавляя обороты и сокращая количество папапа в неделю.

Мне было трудно, но я держался за мысль, что рассчитываю на долгую и счастливую совместную жизнь, которая может и не наступить, если я выдою своего возлюбленного досуха раньше времени. К тому же, пытаясь угнаться за ненасытным мной, он бы ещё мог, не приведи господь, столкнуться с болями в пояснице или вообще с проблемами с потенцией. Конечно, я этого не хотел, ведь это было бы целиком и полностью на моей совести.

Возможно, у простых людей и таких созданий, как я, просто нет шансов избежать кризиса седьмого года. Первые два года мы были чрезвычайно близки, но потом по мере того, как Инь Хуайму становился известнее, ему приходилось всё больше и больше времени уделять своей работе. Наши встречи становились всё более редкими, а в периоды его наибольшей загруженности делами иногда приходилось обходиться и вовсе без каких-либо звонков или сообщений.