Риттбергер: порочный круг

Глава 7

   Сергей вваливается домой. Именно вваливается, не замечая ничего вокруг. Отчего-то невыносимо стыдно и обидно. Чего ещё стоило ожидать от этой встречи? Она ожидаемо оказалась неловкой. Так он и думал, когда выходил из дома и когда видел незаинтересованное лицо при встрече. Каждый жест и слово Ангелины буквально чеканили: «Ты мне не приятен», а он, Сергей, как наивный думал, что ему кажется.

   Если кажется, что кажется то не кажется.

   Мама, наверное, в своей комнате, а Сергей вскоре оказывается в своей. Здесь как обычно не убрано, да и настроения даже переодеваться в домашнее нет. Хотя придётся. Грусть грустью, а от матери в тык получить не охота.

   Успокойся.

   Сергей вспоминает количество домашней работы на понедельник и смело решает забыть об этом. Отдохнуть надо. Определённо.

   Воскресенье пролетает не заметно. А на утро понедельника просыпаться даже не охота. Опоздание на тридцать минут карается лишь недовольным тоном историка, однако к своему великому несчастью, задние парты заняты. Приходится сесть за вторую парту прямо напротив учительского стола.

   «Красота»...

   – Игнатов! – голос учителя вырывает парня из «витания в облаках», – повтори, что я только что сказал.

   – Э... – Сергей косит взгляд в сторону закрытого учебника

   Твою мать.

   – Ну?

   – Что-то по истории...?

   Историк хмурится, пряча лицо в ладони на пару секунд.

   – Повторяю для особо одарённых: Столыпинская аграрная реформа логически продолжала реформы одна тысяча восемьсот шестьдесят первого – одна тысяча восемьсот шестьдесят третьего годов. Кто мне ответит какие проблемы подвигли правительство вновь заняться решением аграрно-крестьянского вопроса? Может быть Игнатов?

   Да что такое-то а!

   – Спросите кого-то другого, чего за беспредел?

   – Я жду ответа, Сергей.

   – Крестьяне бунтовали.

   – Это отягощающий фактор, а не основные проблемы. Основные проблемы озвучь.

   Ну ничего, двойка и двойка, не первая же!

***