Тремя годами ранее
- Я хочу выйти. Я хочу выйти. Я-хочу-выйти!
Холстон примчался в кафе. Его рация все еще квакала - Марнс кричал что-то насчет Эллисон. Холстон даже не стал ему отвечать, а бегом поднялся на три этажа к месту происшествия.
- Что тут у вас? - спросил он. Протиснувшись сквозь толпу у двери, он увидел, что его жена бьется на полу кафе, а ее держат Коннор и двое других работников с кухни. - Отпустите ее!
Холстон шлепнул по рукам, сжимавшим лодыжки Эллисон, а она едва не угодила ему ботинком в подбородок.
- Успокойся. - Он потянулся к ее запястьям. Эллисон вырывалась из рук с трудом удерживавших ее взрослых мужчин. - Милая, что за чертовщина тут происходит?
- Она бежала к шлюзу, - пояснил Коннор, пыхтя от напряжения.
Перси схватил ее за ноги, и Холстон не стал его останавливать. Теперь он понял, почему тут понадобились трое мужчин. Он наклонился к Эллисон - так, чтобы она его увидела. Ее безумные глаза едва просматривались сквозь завесу растрепанных волос.
- Эллисон, дорогая, тебе надо успокоиться.
- Я хочу выйти. Я хочу выйти. - Ее голос стал спокойнее, но роковая фраза повторялась снова и снова.
- Не говори этого, - велел Холстон. От ее слов по телу пробежали мурашки. Он прижал ладони к ее щекам. - Милая, не говори этого!
Но Холстон понимал, что уже поздно. Ее услышали. Все услышали. Его жена подписала себе смертный приговор.
Он все умолял Эллисон замолчать, но комната уже завертелась вокруг него. У Холстона возникло ощущение, будто он явился на место какого-то ужасного несчастного случая - например, аварии в мастерской - и обнаружил, что пострадали те, кого он любит. Будто они еще живы и шевелятся, но он с первого взгляда понял, что их раны смертельны.
Стараясь убрать волосы с ее лица, он вдруг ощутил на своих щеках горячие слезы. Холстон наконец-то поймал ее взгляд, глаза Эллисон перестали лихорадочно метаться и смотрели осознанно. И на мгновение, всего на секунду - Холстон даже не успел задуматься, не накачал ли ее кто-то наркотиками, не надругался ли как-нибудь, - он увидел в них искру спокойной ясности, вспышку здравомыслия, холодного расчета. А потом Эллисон моргнула - и все это смыло, ее глаза вновь стали безумными, и она начала умолять снова и снова, чтобы ее выпустили.
