Укутав тело влажной тканью,
Поняв всю суть ночи глухой
Под пенье утренних пернатых,
Лежал он грубый и седой.
Грубить он начал из за боли,
Что вскрыла вены на душе,
А сединой покрылась глава,
Уставшая от мук и жизнь уже.
Запив затягу горьким чаем,
Взглянув на гиблое лицо ,
Увидев в небе Кузинатру,
Ушел он к птицам, с крышы дома своего.
