Бумажный кораблик

Глава 11. Сэм и Алекса

нᴀᴄᴛоящᴇᴇ

Во сне ко мне приходят видения о моей прошлой жизни. Я часто вижу маму. Её образ безмолвный, но такой чистый и красивый. Мне было пятнадцать, когда она сгорела в том пожаре. За день до него она была сама не своя. Что-то бубнила себе под нос и ходила из стороны в сторону. Я не знал, стоит ли спрашивать о её самочувствии. Но, а что бы было, если бы спросил? Я уже никогда не узнаю.

«—Сэм, мой милый сыночек, подойди ко мне, — говорила мама».

Я чётко запомнил каждое слово. Тот разговор по сей день не даёт мне покоя.

Она отдала мне письма, которые я не открывал с того момента. Эти письма были со мной уже пятьдесят лет. Я хранил их вместе с фотографией мамы.

Сегодня был мой шестьдесят пятый день рождения. Даже и не знаю, радоваться или нет. Не хотелось звать коллег, гостей и даже Адель. Она была моей единственной семьёй, но даже её не хотелось сегодня видеть.
Я взял стопку маминых писем и вышел на веранду.

Сидеть на веранде загородного дома и любоваться дождливой погодой - моё самое любимое времяпровождение.
Дождь успокаивает нервы, успокаивает мысли. Он помогает расслабиться получать удовольствие от любого дела, всего лишь слушая его.

Сверкнула молния, послышался гром. Дождь усиливался.
Я развернул узелок и достал нож для писем. Лезвие было заточено достаточно хорошо, чтобы без проблем порезать конверт и открыть первое послание мамы.

«Здравствуйте, мой милый Сэмми. Сегодня тебе исполнилось десять лет. Мистер Дефо подарил тебе деревянную лошадку. Ты так резво с ней играл, что мне пришлось выдавить улыбку. Его подарок не вызывал у меня радость. Его подарок был оскорблением. Моё сердце обливалось кровью, когда я видела твоё счастье. Счастье от его грязного подкупа! Он не заслужил видеть твою улыбку. Улыбку своего собственного сына, которого он отверг и отправил вместе с его матерью жить в подвале, пока сам довольствовался роскошью.
Он называл тебя грязным отродьем, он не признавал тебя. Он хотел, чтобы я от тебя избавилась. И я это сделала. Я солгала ему и исчезла из его жизни. Ты мой единственный сын. Мой и не чей больше!
Сэмми, прости меня».

Я плавно провёл по пожелтевшему листу кончиками пальцев. У мамы был очень аккуратный и красивый почерк. Прислуга не могла себе позволить владеть письмом. Я отложил лист и посмотрел куда-то вдаль. И минуты не прошло, как я судорожно начал открывать следующий конверт.
Дождь усилился, а я всё продолжал читать.