Самайнтаун

Пролог

Когда Джек очнулся, он не помнил ничего ни о себе, ни о мире вокруг, но твердо знал — нельзя позволить голубой свече угаснуть.

«Заботься о свече, Джек», — предупредил и вязовый лес тоже. Пальцы ныли, распухли от раскаленного воска, скатывающегося по завихристому жемчужному стержню, сотканному из семи переплетенных стержней потоньше. Всю левую ладонь покрывали ожоги и волдыри, старые и свежие, сухие и мокрые. Джек не знал, сколько часов, — дней? Недель? Лет? — держит эту свечу вот так навесу, и кто зажег этот странный сапфировый огонь. Он глубоко вдохнул и выдохнул, но пламя не колыхнулось. Приблизил его к груди — и почувствовал мертвецкий холод. В потрескивании свечи Джеку мерещилась буря, а в танце бликов вокруг — ритуальная треба.

«Свеча должна гореть, Джек. Пусть всегда горит, как звезды».

Джек пристально вглядывался в пламя, пока наконец-то не увидел страшный секрет, который оно хранило и умоляло охранять его. Воск продолжал таять, скатывался вниз жирным глянцем, но свеча не стачивалась. Ей было суждено гореть вечно, если только Джек сможет присмотреть за ней и уберечь. А иначе... Иначе случится непоправимое. Он не знал, что именно, но решительно вознамерился никогда этого и не узнать.

А еще так же хорошо, как Джек чувствовал важность этой свечи, он чувствовал и то, что наступила осень.

Корневища вязовых деревьев, причудливо изогнутые над покрывалом из пылающих листьев, ощущались столь же отчетливо, как его собственные руки и ноги. Каждый новый листок, что ложился на землю, словно сплетал покрывало из шерсти и согревал озябшую кожу. Скрюченные заскорузлые ветви цеплялись за Джека, а он цеплялся за них. Вороны кричали ему с верхушек, а Джек молчал. Те самые корни, тугие и мощные, напоминали спины древних китов, ныряющих в шелестящее красное море. Они взвивались и складывались, образуя мосты между минувшими днями, на которые Джек мог опереться, присесть, когда снова терялся. А терялся он постоянно: в лесу, в ветвях, в вороньем крике и в самом себе. Он сидел на одном месте подолгу, он вдыхал запах опада и прелой осоки, он думал о том, что этот запах и есть он. Джек — это кровоточащая осень, где все красиво, но обречено на смерть.

Однако Джеку жутко хотелось узнать, есть ли в нем что-то кроме него самого — кроме осени и смерти. Поэтому в конце концов Джек смог отделиться от леса и покинул свою колыбель. Он пошел тропою из гниющих цинний, прокладывая следы босых человеческих ног, и вязовый лес зашептал ему вслед, чтобы он снова не заблудился: