Конец лисёнка

Я иду...

Я вновь иду по ночной улице, мимо тёмных закоулков, в которых танцует свет луны. Фонари неохотно освещают улицы и моё лицо, покрытое рыжими, длинными, сальными волосами. Я иду, будто по ночному Бродвею, мне сегодня не спится, но вскоре я усну. Я верю в это, и жду. Звёзды светят мне красиво, я смотрю в небо, заворожённый, и чувствую что могу взять и дотянутся до них рукой, они так близко, и так далеко. В тени я вижу, нет, чувствую чужое присутствие, оно меня пугает и одновременно радует. Будто сама тень, весь мрак идёт со мной бок о бок мимо улиц, газонов и безлюдных пустырей. Кусочек этой тьмы вскоре выпрыгивает, вспархивает, отделяется, и садится мне на плечо, я улыбаюсь. Сумрак идёт со мной, но вопрос, кто кого ведёт, я его или он меня. От этой мысли у меня идут мурашки, и я про неё забываю. Вот, заворачивая за очередной дом, я вижу пустырь, она прерывается обрывом в заброшенный карьер, и буквально напротив него, в нескольких метрах, стоит жёлтая, блеклая качель. На неё тут же запрыгивает комочек тьмы. Я сажусь рядом и ногами отталкиваюсь от земли. Из сумки, достав одну тетрадь и ручку, я вновь обращаю внимание на птицу рядом. Она сверлит меня своими тёмными аметистами. Я поворачиваюсь к ней, как к последнему собеседнику, и начинаю писать, проговаривая все слова вслух:

—Меня зовут Александр Лис. Я живу один в старой двухкомнатной квартире. Я редко выхожу на улицу, потому что ненавижу день, а так же боюсь ночи, но не на этот раз. Кто-то может сказать, что я живу жизнью отшельника, и я думаю, что это правда, но мне не нравится компания людей. В последнее время, во всяком случае. Теперь я доверяю только лишь птицам, у меня их было много, но сегодня они меня не дождутся. Я буду очень по ним скучать.

Я прерываюсь, ком в горле не позволяет мне дальше писать. По моим щекам что-то течёт, взгляд замыливается. Птица же подпрыгивает чуть ближе и слегка каркает, что выводит меня из своего рода ступора, я с трудом успокаиваю себя и продолжаю:

—Но... Они поймут, они всегда понимали. Чернышка останется со мной до самого конца. Она смотрит на меня, будто бы знает. Потому что чуть ранее, сегодня в полночь, я проглотил целую кучу таблеток. Они, конечно же, легальные, прописанные моим врачом, чтобы решить проблемы со сном. Но я выпил тридцать четыре штуки. Всё, что я смог найти в шкафу. Сейчас мир вокруг меня крутится в стиле танго, моё сердце замедляется, я чувствую каждый пропущенный удар. В любой момент я могу умереть. Но я чувствую себя спокойно, я готов к этому. Я вот что хочу сказать сейчас всем, кто это читает, прочтёт, и будет читать. Всем моим не многочисленным друзьям, знакомым, коллегам, всем, кому я был нужен (Хотя таких и нет).

Руки дрожат, буквы пляшут перед глазами ещё сильнее, чем раньше. Тело становится будто бы ватным, веки с каждым разом всё сложнее открывать. Но даже так, я продолжаю писать:
—Спасибо за ничто. До свидания.
Тетрадь закрывается у меня в руках, я ложусь на качель, оставляя место для вороны, тетрадь я кладу на грудь, ровно как и руки. Я поворачиваю голову и вижу луну, которая вздымается над ночным городом. Все люди там сейчас живут, спят, радуются, бедокурят, а я просто жду. Мне трудно говорить о моей жизни как таковой, так как предпочёл стереть её при помощи успокоительных, снотворных и антидепрессантов. Но сейчас, когда я нахожусь на грани, я вспоминаю каждый момент из своей жизни. Я до сих помню свою маленькую сестру, Диану. У неё были длинные, седые, сухие как солома волосы почти до пола. Я всегда заботливо расчёсывал их утром, пока родители не проснулись, после чего завязывал в косу. Мы быстро, словно мышки, завтракали и бежали в школу. После школы мы гуляли почти допоздна, возвращались домой, когда родители засыпали, крались в свою комнату чтобы не разбудить их, после чего делали уроки и ложились спать. Я помню, как перевязывал её синяки, слабо, вымученно улыбаясь, и приговаривая, что завтра будет лучше чем вчера. Я помню, как она верила, как слушала сказки перед сном. И я помню как она умерла из-за очередной бутылки, которая полетела в её маленькую, хрупкую голову. Она разбилась как фарфоровая кукла у меня на руках. До сих пор в сумке у меня остаётся её плюшевый белый зайчик, которого она сжимала в последние мгновения жизни. Я помню, как в моей крови взорвался каждый мелкий лейкоцит, и, позабыв о всём на свете, я склонился над её телом и рыдал. Я держал её, буквально не отдавая труп врачам, кричал, дрался, но я просто хотел провести ещё немного, ещё хоть пару секунд рядом с ней. Моя маленькая Диана, я вновь хочу увидеть тебя. Вновь бегать по двору и строить шалаш. Я вновь и вновь хочу обнимать тебя, успокаивая, поглаживая твои седые волосы, я раз за разом мечтаю взять твою нежную детскую ладонь и больше никогда не выпускать. Я виню себя, и всегда буду винить себя за всё, что ты пережила за свою недолгую жизнь. Кто-бы что бы мне не говорил, я буду винить себя до последнего стука моего сердца, я верю что мог её спасти, но я не смог, и в этом моя вина. Я больше всего надеюсь, что попаду в ад за это, и буду вечно страдать. Я плачу, вновь рыдаю навзрыд, хочу захлебнутся слезами. Боль сердца становится ещё острее, я кричу, кричу будто меня убивают или режут, но я знаю, что ко мне никто не подойдёт, так что позволяю себе кричать ещё громче, пока мой голос не пропадает. Сжимая кулаки, я чувствую как костяшки белеют и немеют одновременно, но вскоре я расслабляю их. Единственный, кто был бы готов выйти на улицу и проверить такого, как я, был Влад. Вспоминая его сейчас, я понимаю, насколько он был добрым к окружающим. Кем бы ты ни был, в какой ситуации ты ни был, он готов тебе помочь. Но вот кому он не мог помочь, это себе. Винил он себя за всё и сразу, похлеще меня. Наверное это его и довело до того, что он сел на одну из крыш, и просто смотрел вниз. Я помню, как среди ночи подорвался, зашёл в магазин, купил газировки и чипсов, поднялся на высотку, и аккуратно сел рядом, поставив между нами мои гостинцы. Мы были тогда самыми счастливыми людьми на планете, мы шутили, смеялись, плакали, грустили, радовались, а после встали, и просто ушли. Я рад, что Влад жив, до сих пор общается со мной и помогает людям. Я... Я тоже по нему буду скучать.Слегка подумав, я взял тетрадь и порвал её на мелкие кусочки в порыве ярости, выкинув в сторону. Ветер подхватил листы, отправив их уже в своё приключение, но в какое же...Мой единственный собеседник до сих пор сидел рядом со мной, иногда каркая. У этой вороны раньше было сломано два крыла, а сейчас хоть бы хны. Я был уверен, что когда её вылечу, она улетит, я её забуду. Но в итоге я обнаружил её на балконе. Чернышка выбила москитную сетку, и сидела там, будто бы королева. Она часто воровала всякие побрякушки и тащила их ко мне на балкон, будто бы это было её гнездо. Часто прятала мои вещи по квартире, и я, ругаясь, искал их, она явно забавлялась этим. Ох никогда, ох Nevermore. Вот, над небосводом взошло солнце. Я ненавижу день, не хочу умирать днём, по крайней мере сегодня..
С этими мыслями Александр достал телефон из чёрных джинс, набрал заветные две цифры, а когда взяли трубку он сказал:
- Ало, это скорая? Меня зовут Александр Лис. Я выпил целую кучу таблеток, тридцать четыре штуки. Они, конечно же, легальные...