Я не смогу забыть тебя

Глава 9

Подумав, мы пришли к выводу, что ночевать все останутся у меня. Чонгук еле стоял на ногах — даже не знаю, когда он успел так налакаться. С Розэ мы уже и так заключили сделку — она нам информацию, я ей место для ночлега.

Уже лежа в кровати, уложив Розэ на диване, а Чонгука на полу, я думал, чтó делать дальше. Понятное дело, что Розанну я теперь никуда не отпущу, и пусть не отнекивается.

Но я еще не предполагал, что откажусь сегодня от этих слов.

На кухне кто-то загремел посудой и я вышел посмотреть кому не спится, как и мне.

Она, в моей одежде, как раньше, на кухне достает кружку из верхнего шкафчика. Свою кружку. Я не переставлял мебель и вещи на кухне, чтобы не мучить себя привыканием к новой обстановке. Оказалось, не зря.

— Не спится? — зашел на кухню. От моего голоса она вздрогнула и развернулась ко мне лицом. В руках у нее была кружка с нашей фотографией. Забыл про нее — в тот шкафчик я не залазил после ее ухода.

— Воды захотелось, — ее голос был хриплым, видно пересох. Я хмыкнул и сел на барный стул, облокотившись руками на барную стойку. Мы разглядывали друг друга — она не изменилась. Совсем, вот ни капельки. Такая же красивая, словно ангел.

— Ты вроде пить хотела, — напомнил я ей и она тут же опомнилась, отвернувшись от меня. Ставлю на то, что сейчас Розэ отчаянно краснеет. Эта мысль заставила меня улыбнуться и то, что она повернулась ко мне спиной ни чуть не огорчает меня. Вид сзади тоже ничего.

— Я пойду, спокойной ночи. — Она даже не посмотрела на меня и уже собралась уходить, когда мой вопрос заставил ее остановиться.

— Чем я был хуже него?

Я задавался этим вопросом с того дня.

Стояла прекрасная погода. Как говорится, солнце светит, птички поют. Была середина июля. Жара стояла неимоверная — этот год побил прошлые рекорды. Тридцать семь градусов! Видно и правда, глобальное потепление.

Я отлип от окна, когда услышал щелчок замка, и, как маленький, побежал к входной двери. Розэ пришла! Ее не было целах четыре часа. Она ходила на учебу, а я умудрился заболеть посреди лета. В тридцать-то семь градусов на улице! Не знаю, как так получилось — гуляние под дождем тут ни при чем. Розэ же не заболела!

Вот она заходит в квартиру, я смотрю на нее и понимаю, что что-то не так — у нее очень, очень грустное лицо. Я никогда не видел у нее такого печального лица. Даже дорожки от слез еще видно. Кто ее обидел?!

— Розэ... Милая, что случилось? — я подошел к ней, чтобы обнять, но она не дала мне этого сделать, выставив вперед руку.

— Не надо... Чимин, — мне показалось, что произносить мое имя ей было тяжело.

— Ладно, — согласился, чтобы быстрее понять чтó не так, — но объяснись.

— Я... Чимин, нам надо расстаться.

Я застыл, как вкопанный. Что это значит? Как? Я же... Я же ничего не сделал, не давал повода для этого.

— Как это понимать, Розэ? — я был зол и расстроен.

— Так и понимать. Я разлюбила тебя, Чимин. Теперь мне нравится другой, — несмотря на ее слова, лицо у нее было не очень-то радостное. — Отойди, пожалуйста.

Я отошел в сторону, давая ей проход в остальную часть моей квартиры. Она ушла, а я слышал, как открылся чемодан, как в него кидали вещи, и не сказал бы, что с удовольствием. Казалось, будто таким образом она хотела выместить всю свою злость. Правда, тогда я не понимаю, почему она злится?

Должна же вроде радоваться, нет?

Она ушла так же молча, как и собирала вещи, отдала мне ключи и вышла. Я не останавливал ее. Зачем? Если она сказала, что больше не любит меня, значит ее уже ничего не остановит, ничего не заставит остаться здесь, со мной и с моим теперь разбитым сердцем.

— Чимин, давай не будем, — попросила она жалобным тоном.

— Нет, Розэ, давай будем. Сейчас самое подходящее время.

— Мне просто показалось, что я тебе больше не нравлюсь! Ты так смотрел на эту Дженни!..

Ее имя она выплюнула с таким остервенением, словно Ким забрала меня у нее.

Сейчас я был в шоке. Даже не просто в шоке — в чем-то нечто большем, но не буду выражаться.

— И все?

— Что? — она посмотрела на меня так, словно среди всех идиотов, живших в этом преимущественно идиотском мире, мне не было равных.

— Я говорю: это все, что заставило тебя усомниться в моей верности и любви к тебе? — меня пробирало на гнев и некоторые слова я прошипел. Несколько минут Розэ молчала и пыталась отвести взгляд. — Если так, то нам не о чем больше с тобой разговаривать. Завтра ты уходишь, и сделай одолжение... — я приблизился к ней в плотную и наклонился к уху, — не попадайся мне на глаза.