Сегодня особенный день

Мой гость

Вечер. Люди на улице в предновогодней агонии мчатся кто куда с полными пакетами и сумками. Идёт лёгкий снежок и аккуратно стелется чистой белой поляной, поблёскивая при свете фонарей. Окна многоквартирных домов пестрят цветными огнями гирлянд. В одно из таких окон гляжу и я, подперев кулаком голову, на всю эту суету, вызывающую лёгкое покалывание в груди от ожидания чего-то, чего сам не знаю. В канун праздника всегда так, но сегодня особенный день.

Глаза слепит яркая полоса золотых фонариков. Эта гирлянда была подарена мне дорогим для меня человеком на прошлое Рождество. Едва начинаю об этом вспоминать, и тёплая улыбка сама растягивает губы. Кажется, это был последний раз, когда мы собирались всем составом. И я, и Токо, и Сумихико, и близнецы. Было весело.

Небольшую скромную квартирку оглушает дверной звонок. Я взволнованно бегу открывать, мимолётно взглянув на себя в зеркало у входа. Мне уже двадцать пять. Годы идут, а я не меняюсь. Всё те же чёрные торчащие волосы приходится зачёсывать назад, ведь ничего другого с ними не сделаешь, лицо всё такое же детское, несуразное и наивное, а ростом я с трудом дотянул до ста семидесяти пяти, хотя рассчитывал минимум на восемьдесят.

От долгожданной встречи отделяет лишь один поворот дверной ручки. Я обхватываю её покрепче, проворачиваю, тяну на себя и оцениваю взглядом гостя в проходе. Вязанная бежевая шапка, пышный шарф и плечи чёрного пальто припорошены снегом. Мороз не пощадил вечно бледную кожу, а потому кисти рук с ярко выраженными сухожилиями, щёки и тонкий нос теперь покрыты лёгким багровым румянцем. Тёмные короткие волосы густой чёлки и угольные ресницы тоже в снегу.

— Привет. — начинает гость на рваном выдохе, потирая продрогшие пальцы. Умаялся в дороге.

— Заходи. — я отступаю назад, пуская его в квартиру.
— Мурасаки.

— Ты же знаешь, я это не люблю! — гость тут же меняется в лице, наспех разматывая шарф и снимая новенькие лакированные сапожки.

— Прости. Муичиро. — произношу его имя с особым трепетом, и ему, кажется, нравится. Непроизвольно замечаю, что ниже его на пол головы. Вымахал за год, непонятно только, куда ему ещё расти!

Слегка замучанный, сонный, но довольный, «Муичиро» касается потрескавшимися губами моей щеки, сбрасывает с себя остальную мокрую от снега одежду, по памяти находит спальню, и по совместительству зал, и по-хозяйски приземляется на двуспальную кровать с новогодним постельным бельём. Ему нужна всего пара секунд, чтобы рассмотреть рассеянным взглядом орнамент из оленей на простыне, а затем перевести всё внимание на меня.