Maniac

Глава 23

Дешёвый дым окутал комнату, растворяясь в тяжёлом воздухе, что сжигал лёгкие. Время на часах отбивало последние, казалось, минуты, которые не щадили и не давали отдышаться от этой боли. Медленно разливается холод в нежном сломленном парне. Как долго они могут вдвоём здесь быть? Могут ли остаться здесь? Тени в красной комнате хотят его, но если он уйдёт, то уйдут лишь вдвоём. Боль — всё, чем он является сейчас. Всё, что течёт по его венам. Они будут друг с другом постоянно — без разницы, куда уедут, без разницы, как далеко.

        Феликс не хочет быть здесь один. Лучше будут вместе... В ночь. Когда-нибудь наступит время, которое ему поможет. Хёнджин сидит на кожаном диване и слышит, как Феликс тихо кричит. Ощущает каждый его вдох. И если их разъединит судьба, то без разницы, что будет дальше. Они всё снесут в ночи... Когда-нибудь... В ночь... Лишь вдвоём... Хёнджин держит его, иначе он один отправится в эту ночь и не возьмёт его с собой, держа его крепко за руки. Теперь Феликс — это всё, что течёт по его венам. Он — всё, чем сейчас является Хёнджин.

        Он — уже не он. Его глаза смотрят устало на мучителя и не находят утешения. Он больше не может с этим мириться — что-то с ним творится. Всё, что здесь когда-то было, он больше не может найти в себе. Всё исчезло — как мираж. Он видит, как всё больше исчезает. Он — не он, когда Хёнджина нет с ним — он один. И тем, что от него ещё осталось, Феликс быть не хочет.

       На улице криво висит небо, а на стене висит его прощальное письмо... Он — не он, когда Хёнджина нет рядом. Феликс не знает больше, кто он — и что ещё важно: всё это где-то там, где именно красноволосый. Без него всю ночь — Феликс не может больше ничего найти в себе. Что он сделал с ним? Феликс видит, как всё больше исчезает. Он медленно растворяется — больше не может. Он просто не может его забыть. Всё равно, где Хёнджин — пусть приходит и спасает его, добивая.

        Феликс кричал... Лежал и кричал на всю эту тёмную мучительную комнату, сжимая в ладонях красные шёлковые ткани, которые были мокрые от горячих слёз. Запястья болели от наручников, но эта боль — ничто, по сравнению с тем, что чувствует его тело. Спина горела от нанесённых ударов кожаной плети, которой Хёнджин высекал слово из трёх букв. Слово, которое означало принадлежность. Слово, которое сломало и поставило его на колени... «Мой»... Теперь точно его.

       И ведь Хёнджина не вытравить из его головы. Он словно въелся в кровь, как самый дешёвый дым от сигарет. Красивей всяких фотографий. Опасней любой неизвестности. Одержимей любого сумасшедшего. Хёнджин насилует его душу, не оставляя своих отпечатков. Погибать — так рука об руку. Он выводил плетью простые слова, разрисовывая всё хрупкое тело. Сегодня его любви придётся умереть, а смерть придёт и будет смотреть в эти карие глаза, в которых не осталось ни единого остатка. И будет гром от стука его сердца, кислотный ливень от крови внутри, ядовитый мрак от темноты красных оттенков. Когда Хёнджин в него влюблялся, то представлял всё так.