Ласковый Пёс || Турбо

Четвертая часть. Пацаны не извиняются.

Слёзы уже накатывали, медленно заполняя глаза. Хотелось переместиться в детство, где всё казалось ярче и теплее. Я хотела закричать, но меня вдруг отпустили. И передо мной стоял, твою мать, Вахит.

Брат совсем с катушек слетел со своей группировкой? Он стоял и открыто смеялся, пока я утирала слёзы. Смешно ему, вижу. А мне не было смешно. Теперь и по улицам ходить страшно. Вдруг маньяк какой-нибудь будет.

— Теперь поняла, почему я боюсь за тебя? Вместо меня тут мог оказаться даже самый отбитый на голову чушпан. Человек, прости. — Вахит понимал, что многих выражений, которые они используют, я не знаю. Но не успел брат договорить свою лекцию, как...

— Пацаны не извиняются. — Сзади брата стоял Руслан. Как же не вовремя. Пару секунд и венки Вахита просто лопнут от гнева, это было видно.

Брат посмотрел на меня, намекнув глазами, чтобы я отошла. Я кивнула и двинулась левее, как вдруг Вахит разворачивается и ударяет Руса со всей силы. Я невольно вскрикнула и закрыла рот руками. Зачем бить кого-то? Можно же поговорить с человеком!

Брат и Руслан буквально стали друг друга бить с немыслимой силой. Я, честно, подумала, что они друг друга поубивают такими темпами. Даже не попробовав их разнять, я кинула всё, что было со мной и побежала в неизвестном мне направлении.

Я не считала себя меланхоликом, но сегодня был просто ужасный день для меня. Я бежала и плакала, просто плакала. Может, Вахит не хочет, чтобы я здесь была?

Когда я почти успокоилась, я поняла, что улицы, до которой я добежала, почти не помню и даже, возможно, не знаю. Чёрт, этот день буквально дерьмовый.

Пару слёз ещё стекало по лицу, но нормально видеть я уже могла. Легкий ветер растрепал волосы, а губы потрескались. Надо как-то возвращаться, но я так не хотела. Я наоборот, хотела показать брату, что если сделал — пусть отвечает. И пусть терпит мою пропажу.

Я решила прогуляться, пока не стемнело. Да, Вахит в каком-то плане говорил чистую правду. Девушек легко могли выловить, изнасиловать, избить. Да чего скромничать, могли и убить. В Москве учителя часто о таком говорили. О всяких группировках и об опасности. Что нельзя с ними начинать разговор, смотреть им в глаза, слушать, что они говорят. Но как? Тот, о ком я сейчас говорила, скорее всего ищет меня или уже сидит дома в панике.