Слабость дракона

III. Avy jorrāelan

У Рейниры не пропадало чувство, что за ней следили. Она замечала на себе пристальное внимание стражников, которые тут же отводили глаза, стоило их взглядам пересечься. Очевидно, они были подосланы ее отцом, дабы убедиться, что его дочь тайком не проводит время в компании своего дяди.

Это сильно все усложняло. Желание девушки разобраться в своих чувствах и обсудить их с Деймоном постепенно сошло на нет, и теперь мысль о том, что когда-нибудь им все-таки придется обсудить возникшую ситуацию, вызывала у девушки иррациональный страх, а невозможность говорить с Деймоном откровенно при посторонних только укрепляла его почву.

Так прошло несколько дней, Деймон теперь уже мог перемещаться по замку без посторонней помощи, поэтому они с Рейнирой пересекались несколько раз на дню, но так и не заговаривали друг с другом. Могли лишь бросить пару светских фраз, ничего больше.

Деймон скучал по их разговорам на валирийском, но терпеливо ждал. Пламя внутри него рвалось наружу через все возможные выходы, стоило ему увидеть племянницу. Трудно было держать себя в руках, когда Рейнира постоянно была на виду, а он не имел возможности коснуться ее, зарыться руками в светлые волосы и вдохнуть тот самый запах духов, что уже давно испарился за эти дни из его комнаты. Он скучал и по этому запаху, к которому умудрился привязаться всего за пару дней.

Но ему не хотелось давить на племянницу и принимать важные решения за нее. В Рейнире текла кровь дракона, а дракона нельзя посадить на цепь, им бесполезно управлять, ничем хорошим это не заканчивалось, Деймон знал это, как никто другой.

Рейнира и сама часто бросала взгляды на своего дядю, но подойти так и не решалась. Стоило Деймону показаться в зоне ее видимости, в голове каждый раз всплывал один и тот же вопрос: хотела ли она сама сблизиться с ним или же это были упрямство и желание побунтовать против отца? Если второе, то стоило сдержать свой порыв. Принцесса больше не могла вести себя, как вздумается, это могло разрушить ее притязания на трон, которые и так уже значительно ослабли после рождения Эйгона, так что девушка просто ждала, сама не совсем понимая, чего именно.

В душе она надеялась, что дядя сделает первый шаг. Подойдет сам, заговорит с ней, но он почему-то, будто бы, оградился от племянницы. Нет, он разговаривал с ней, но никогда не подходил первый, не заглядывал в места, где они обычно пересекались, и это было непривычно. Настолько, что в минуты самых сильных сомнений Рейнира допускала мысль, что попросту надоела ему.