На людях шут я, весельчак,
Хоть стой, хоть падай, вот дурак!
Частной народ смеётся с лыбы,
Смеётся с танца, с песни он,
Не зная, что спасать пора,
Спасать пора, пока не поздно!
Пока конец не наступил,
Тому счастливому Шуту,
Что во дворе вас веселил...
Никто не думал, что сегодня,
Сегодня в ночь, и точно, в ночь,
Не станет вашего шута!
Не станет, слышите, не станет!
Умрет и все, конец ему.
Дивится весь народ частной,
Понять не может: как же так?
Ведь был такой он весельчак!
Ведь посмеяться он любил,
Херню он всякую творил,
И веселил всех нас!
Так почему же он решил
И в окно выйти согрешил?
И все горюют: нет шута!
И нет задора, смеха нет,
И умер шут, вот как бывает...
А у шутов ведь чувства есть,
У клоунов таких-то!
Любить умеют ведь они,
Ласкают, любят, забавляют...
А их кидают каждый раз:
«Тьфу, шут опять, да как же так!»
Шуты не держат злости той,
Шуты смеются, веселятся,
Над глупостью былой своей,
Над той любовью ранней-ранней!
Терпеть не стал наш милый шут,
В окно он вышел, будь здоров!
И нет больше шута.
А у шутов ведь чувства есть,
У клоунов таких-то!
Любить умеют ведь они,
Ласкают, любят, забавляют...
А их кидают каждый раз:
«Тьфу, шут опять, да как же так!»
Никак. Теперь никак
