Шаг, два, и мы уже в танце...

  По залу в его мрачной тиши разлетались потоками нежные звуки фортепиано. Скрипка тонко подпевала ему, и музыка сплеталась изящными лентами, заполняя собой всё. Вилась беспечным лёгким потоком вокруг двух скользящих в танце тёмных фигур. Скрип каблуков сливался с нотами спокойной мелодии, дополняя её своим терпким очарованием плавных движений. 

  Фигуры кружились в пятне света, а кругом была лишь пустынная темнота. Ни стен, ни потолка гротескного зала не было видно сквозь непроглядный чёрный бархат небытия. Остался только пол. Паркет, сверкающий в белых лучах, тихо вздыхал под ступнями танцующих. Словно внимательно наблюдал, восторгаясь умелыми поворотами и шагами, но не смея прервать мирный ход музыки по истине радостным скрипом. 

  Одна рука мягко лежала на плече, касаясь белой перчаткой слегка мятой ткани костюма. Вторая держала талию. Ноги в изящном порыве наступали на пару напротив, ведя её в новый пируэт. Голубые глаза с тихой тоской глядели в лицо перед собой, но губы тронула нежная улыбка. 

  – Ты стал проворнее, – мягко звучал шёпот. Музыка бережно подхватила его и разнесла по залу. И всё вокруг словно заполнилось его заботливой колкостью. 

  Но ответом было лишь молчание и ослепительный взгляд слегка прикрытых спокойных глаз, сверкнувших в белом свете. Они несли в себе томное удовольствие, но были слишком холодны, чтобы открыто об этом заявить. 

  Их поняли всё равно. 

  Изящная ладонь скользнула с плеча на локоть в такт колыханиям мелодии, потом ещё ниже. Пальцы сплелись с тонкими пальцами чужой руки, подняли над темноволосой головой и провернули податливое в течении танца тело, прижали спиной к широкой груди, застыв так. Другая рука снова была на талии. Но теперь выше – касалась живота. 

  Фигуры на мгновение остановились, чувствуя кожей под изысканными костюмами близость друг друга. Та, что пониже, повела плечом, желая продолжить танец. Но неожиданно к шее её спустилось горячее быстрое дыхание. По телу пронёсся трепет. 

  – А ты теперь всех парней так прижимаешь? – сверкнул в наступившей паузе ледяной голос, к последнему слову растаявший, будто бы тепло дыхания коснулось не шеи, а недоступного никому сердца под толщей безразличия. 

  Нежное касание невидимых рук клавиш, повлёкшее за собой новый тихий ритм, – и низкую холодную фигуру развернули обратно. Крепко сжали талию, но пальцы сомкнутых ладоней так и не отпустили.