Дима напивается. Как, сука, школьник во время выпускного бала. Тайком, сидя на ступеньках у выхода, что ведёт на задний двор. Глотает алкоголь прямо из бутылки и проклинает всё и вся за то, что в этом доме нет ничего крепче шампанского.
Шампанское приторно-сладкое с неприятным кислым послевкусием. И вся его жизнь в последний месяц приторно-сладкая, а вот и, собственно, послевкусие.
Матвеев сидит на холодном камне, считая хаотично разбросанные окурки и думая: какого хуя? Надо было оказаться на заднем дворе, чтобы ебаная иллюзорная пелена, застилавшая глаза плотным слоем всё это время, наконец спала.
Он вспомнил, как выбирал эту рубашку, битый час шатаясь по отделу одежды, в который месяц назад не зашёл бы и под угрозой расстрела. Вспомнил, как пообещал Наташе отменить несколько концертов, дабы провести предновогодний уикэнд в Париже. Вспомнил, как перешёл на супер лёгкие сигареты, ибо по словам возлюбленной, они не так смердят.
Какого хуя?
Вспомнил, почему вообще решил для себя завести эти отношения.
После той встречи в аэропорту, он чувствовал себя погано. Эдакий нашкодивший щенок, которого наконец-то спалили. Ему почему-то хотелось извиниться, хотя он и сам толком не понимал за что. Хотелось объяснить все Кире, хотя он и не знал, что же ему надо объяснять.
Он хотел позвонить, но, перерыв всю квартиру, так и не смог отыскать листок с заветным номером. Хотел написать, но счел нужным всё же поговорить лично.
Листая подписки Киры, дабы найти профиль Николь, которая наверняка знала её номер телефона, Дима наткнулся на Нату. Девушку, которая мило улыбалась каждый раз, когда они сталкивались в универе. В последнем своём посте Наташа интересовалась, где в Москве интересные вечеринки на будущих выходных, рэпер кинул ей ссылку на свой концерт.
Случайность, воспользоваться которой и поспешил. Две девушки: обе красивые, обе из одного мира, обе с похожими интересами.
Так какая к чёрту разница какого цвета волосы у девушки, что просыпается с тобой по утрам?!
Большая. Большущая, сука, разница.
Потому что при виде одной хочется лебезить, хочется сюсюкаться и гладить по голове, пока она засыпает.
В то время, когда одно присутствие другой все внутренности выворачивает. Когда хочется целовать да фиолетово-бордовых следов на губах и теле, кожу тонкую сжимать до хруста в пальцах, голос срывать в полуночных разговорах.
Большущая, сука, разница!
Потому что стояк дикий при виде одной этой, будь она проклята, ямочки на щеке. Потому что принципы все твои рушатся как карточный домик. Потому что живым себя чувствуешь по-настоящему. Потому что чувства твои до предела обострены, будто нервы все наружу.
Зачем сопротивляться, если даже забыв и выкинув из головы, любая случайная встреча снова всё с ног на голову переворачивает?
Дима срывается с места, за пару затягов докуривая только начатую сигарету, несётся в дом, ищет глазами заветное чёрное платье.
Кира стоит у окна, рядом со своим павлином, который что-то болтает. Стоит неподвижно, устало смотря в окно, куда-то в тёмную мглу наступившего вечера.
Дима уверенным шагом идёт к ней навстречу, задевая плечом несколько человек и не обращая на это никакого внимания. Подходит вплотную к девушке, которая уже отвлеклась от пейзажа за окном и непонимающе смотрит ему в глаза. Подходит и бесцеремонно хватает её за талию, закидывая себе на плечи.
Её спутник возмущается, что-то тараторит в сторону Матеева, на что блондин наотмашь ударяет его по лицу. Пульс бешеный, и, кажется, его слышит вся эта застывшая от увиденного публика.
Дима, с девушкой на плече, которая уже успела оставить синяки от своих удивительно сильных ударов на его спине, идёт в сторону выхода. Он замечает вопросительный взгляд Наташи, мысленно извиняется за испорченную вечеринку и покидает дом.
Идёт минут десять вдоль дороги, под крики девушки на плече. Идёт и совершенно не думает останавливаться.
А брюнетка брыкается, царапает наманикюренными пальчиками кожу под рубашкой, кусается. Собирает все силы и бьёт рэпера коленкой в пах. Тот теряет равновесие, и они оба падают на асфальт.
Кира поднимается и бежит со всех ног, но почему-то совсем не в сторону дома. Бежит, не обращая внимания на босоножки с высокой шпилькой, пока тяжёлая мужская рука не хватает её за локоть, останавливая.
Её локоны растрепались, глаза влажные от испуга, плечо нещадно зудит из-за падения. У Димы взгляд безумный, будто он убил человека, вена на виске пульсирует, ноздри немного раздуты из-за нахлынувшего адреналина.
Парень прижимает Киру к себе мёртвой хваткой, будто кто-то осмелится сейчас ему помешать. Утыкается носом ей в шею, пытаясь весь её запах одним вдохом заглотить. Прижимает и не чувствует никакого сопротивления, а лишь нежные женские объятия, сомкнувшиеся за спиной.
