Любовь и другие несчастья

Глава 1: Молчание громче их разговоров

Всё началось ещё в детстве.

Мы выросли вместе, наши квартиры находились на одной лестничной площадке, а семьи тесно общались между собой настолько хорошо, будто мы были близкими родственниками, а не просто хорошими знакомыми.

Иногда мне казалось, что кто-то сверху просто не мог определится, какие между нами будут отношения и решили сделать "комбо". Наши отношения могли быть хорошей доброй дружбой, где царит поддержка и понимание, где родители умиляются от одного вида нас вместе. А могли быть и те моменты, когда мы взаимно ненавидели друг друга до скрежета зубов и плотно стиснутых челюстей, когда могли испепелить друг друга одними взглядами и поубивать одним движением руки.

Никто из нас не любил уступать другому. И это стало нашей погибелью. Потому что если какая-то пакость— пусть даже малейшая и незначительная— происходила с кем-то из нас и поблизости маячил другой, это всегда оборачивалось тому боком. Он— мне, а я— ему, и так до бесконечности долго.

Его звали Даней Матвеевым, но я просто называла его Клоуном. Если честно, то и разница то в них небольшая. Оба неуклюжие, необузданные, несерьёзные. Ещё с детства я поняла, что эта пакость, которой являлся для меня Клоун, останется и "прилипнет" ко мне надолго.

Родители тоже никак не облегчали нашу неприязнь друг к другу. Их умиляли наши маленькие и, по их мнению, незначительные ссоры. Они постоянно договаривались гулять с нами в одно время и в одном месте.

Конечно, голова на плечах у меня, в отличии от Клоуна, была, поэтому при родителях мы особо серьезно почти никогда не ругались и не дрались, но вот наедине... Наедине было такое чувство, будто начиналась Третья Мировая между двумя маленькими детьми, которые так-то даже не особо разбирали и анализировали всю ситуацию целиком.

Таким образом мы пошли вместе в один детский садик, а после и в одну школу и, естественно, в один класс. Только там я по-настоящему поняла, что правильно дала ему прозвище— он действительно был Клоуном. Самым что ни на есть настоящим.

И если до школы я хоть иногда, но пакостила ему первой, то уже после мне это стало определенно неинтересно. Казалось, что за одно лето я в буквальном смысле переросла потребность в намеренном вредничестве. И тогда настал уже его "звездный час".