Соблазн

2

— Заедешь вечером? — он лениво крутился в кресле, словно пытаясь развеять накопившееся за день напряжение. — Отметим твоё возвращение…

Чонгук, погруженный в свои мысли, встрепенулся.

— У вас? — в его голосе прозвучало неприкрытое удивление, смешанное с тенью надежды.

— Нет. В баре, — Сокджин развернулся всем корпусом, его глаза блеснули загадочным огоньком. — У нас первокурсники отмечают окончание учебного года.

— Ладно… — Чон выдохнул с едва заметным облегчением, но тут же нахмурился. — Толпа первокурсников будет распивать в вашем доме спиртные напитки, а ты так спокоен? Ты за брата не переживаешь?

Сокджин усмехнулся, в его взгляде промелькнуло что-то, похожее на гордость.

— Я больше переживаю за тех, кто рискнет к моему брату подкатить.

Недоумение отразилось на лице Чонгука.

— Не понял, — пробормотал он, чувствуя, как внутри зарождается странное предчувствие.

— Гуки, Гуки… — Сокджин подкатился ближе, положив руку на плечо друга. Его голос звучал почти снисходительно. — Это для тебя, мой братец — нимфа в беленьких гольфах.

Смех Сокджина заполнил комнату, отражаясь от стен и вызывая у Чонгука смешанные чувства.

— Ты ещё полгода назад говорил, что он маленький, а сейчас его в бэдбоя записал, — попытался возразить Чонгук, чувствуя, как краска приливает к щекам.

— О нет… Гуки, Тэ не бэдбой, — Сокджин загадочно улыбнулся, подмигнув. — Но он и в тридцать будет для меня маленьким.

Чонгук решил промолчать. Что бы ни говорил альфа о своём брате, для него Тэхён оставался божеством — недосягаемым и прекрасным. Любить Тэхёна было все равно что влюбиться в само Солнце: созерцать его великолепие лишь издали, наслаждаться его сиянием, но никогда не прикоснуться, не обладать.

— Чего завис? — голос Сокджина вырвал его из пучины мечтаний.

— А? … Нет, ничего, — Чонгук встряхнулся, бросив взгляд на часы. — Я заеду к девяти.

— Отлично, — Сокджин похлопал его по плечу и выпорхнул за дверь, оставив после себя легкий шлейф парфюма и недосказанности.

— От-лич-но, — эхом повторил Чонгук, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. В темноте под веками плясали образы Тэхёна, а сердце сжималось от предвкушения и страха перед неизбежной встречей.