Одиночество Лесного Короля

35.

В крепость вернулись затемно. Попрощавшись с другом, я решила навестить оленя. Приходил ли кто к нему сегодня?

Двор утопал в темноте. Светился только Лайт. Воззвав к светлой магии эльфов в своей крови, я зажгла росшие отовсюду кристаллы. Они засветились голубым светом, и тогда я увидела, что волшебный зверь не один. По морде его гладил Трандуил.

Король стоял ко мне спиной, но, увидев свет, обернулся. Лицо его было уставшим, глаза потухли.

" Что же с тобой происходит, любимый? "

Я подошла ближе, коснулась мягкой оленьей щеки.

- Здравствуй, мама, - Это слово, сказанное глубоким голосом, заставило меня счастливо улыбнуться и рассмеяться.

- Здравствуй. Как ты тут? - мои пальцы задели руку, оглаживая морду Лайта. Но он не отдернул ладонь, повторил мои движения, лаская и меня, и своего друга.

- Хорошо. Мне нравится здесь. Особенно кристаллы. И вы, - олень прикрыл глаза, наслаждаясь касаниями.

Я снова посмотрела на Трандуила.

- Что с тобой?

Тот поднял глаза. Зелени в них было ровно наполовину, поэтому теперь радужка напоминала пейзаж.

- Я просто устал. Не волнуйся, - король слабо улыбнулся, попрощался с Лайтом, - Доброй ночи вам обоим.

Он уходил, а мы стояли и не смели его остановить. Что бы я сказала? Разве сама утром не была в таком состоянии?

- Ему нужно отдохнуть, - шепнула в нежное оленье уха. Забавно, что мне приходилось тянуться к нему на носочках, но этого было недостаточно.

- Да, нужно. И тебе тоже, - Лайт качнул головой. Его рога были длиной с меня и искрились фиолетовым, - Вы оба знаете, где меня искать.

Ночь прошла без сна. Как бы я не пыталась убежать от своих мыслей, спрятаться в чёрной шерсти Каспара, они настигли меня. Любовь, пропитанная отчаянием. Страх, готовность отдать себя до последней капли.

" Так мучительно сладко. Под его взглядом я так чувствительна, будто у меня нет кожи. Бедный Леголас. Ему не легче."

Утро было хмурым. Вот-вот должна была грянуть гроза. Мучимая терзаниями, я шла. Шла туда, где мне не станет легче.

Статую снова затянуло шипастыми стеблями. Покачав головой, я села напротив. Булыжник был холодным, но это неважно. В руки легла толь фуко что наколдованная лира. Вспомнилась песня, которую отец пел лишь однажды. Но этого оказалось достаточно, чтобы навсегда отпечататься на моей памяти.