метель

1

...я иду по одинокой лесной дороге, окруженной недвижимо, даже как-то тоскливо стоящими нагими осинами. январь. кромка девственно чистого снега с протяжным хрустом ломается под каждым тяжелым шагом, эхом раздаваясь в мертвой тишине этого гиблого места. иду без цели; скитаюсь, словно призрак, ловя зрением последние лучи алого заката, виднеющегося сквозь ветву. едва ощутимые порывы ветра ласкают россыпь сухого снега; он в ответ играет, искрится в угасающем источнике света, еле слышно шуршит, почему-то больно отдавая по ушам, и в то же время успокаивая. осины же недовольно скрипят верхушками, словно стонут. сейчас это слышно еще чаще и отчетливее, ведь дорога здесь сужается, а ветер становится настойчивее. он продувает мою ветровку, явно слишком легкую для этой погоды, пробирает до костей, заставляет окунуться в морозный холод, обдающий с каждым новым порывом. признаться, так даже лучше. лучше холода внутри, которому больше не суждено смениться теплом.
оглядываюсь, цепляясь взглядом за скучающие, одинокие деревья, сгущающиеся с каждым метром вглубь от дороги. смотрю вдаль, насколько это возможно. дальше - почти непроглядная чаща. наверняка, там снега еще больше, чем здесь, где сдувает морозный ветер.
а он ведь любил здесь гулять; в таком же тихом, нелюдимом, но успокаивающем месте, как и он. мы часто гуляли вместе, преимущественно осенью. как он говорил, в это время года атмосфера тут особая. а для меня большую часть этой же атмосферы создавал он, тихо шагая рядом и просто уютно молча. зимой тоже бывали здесь, правда, намного реже.
но однажды все закончилось. я всё закончил; неосознанно, но в тот день я допустил фатальную ошибку. мы сильно поругались, и в конце концов ссора перешла в ту стадию, где вместо разговоров по сути уже просто переходите на личности. и я сорвался. наговорил много ненужных, ранящих слов, а он просто молча слушал, изредка встречаясь взглядом с моим, разъяренным. я видел боль в его глазах. это последнее воспоминание, которое будет моим вечным спутником по жизни, терзающим до невыносимого изнутри. ведь потом он просто ушел, так и не проронив ни слова, и не вернулся. ушел гулять в вышеупомянутый лес, по которому я, собственно, и шатаюсь сейчас. тогда же погода была еще более нещадной; кусачий мороз достиг рекордной для нашего региона отметки - пятнадцать градусов.
позже его нашли, конечно, в том лесу. не смогли вернуть к жизни. очевидно, попросту не хватило сил сопротивляться сносящей всё на своем пути метели. для меня жизнь закончилась тогда же.
сейчас всё вокруг словно так же: та же зарождающаяся метель, тот же пробирающий насквозь холод, та же ветровка на мне, как единственная память о нём. ощущаю дежавю; одновременно с этим все вокруг становится каким-то слишком нереальным, словно во сне. время будто замедлилось.
вдруг вижу до боли знакомую светлую макушку, тут же исчезнувшую за одним из десятков деревьев, окружающих меня. улыбаюсь, но не от радости, а от замешательства: ну нет, такого не бывает. показалось, наверное...
как вдруг это повторилось. и снова, и снова, и снова, каждый раз отдаляясь от меня вглубь леса. изредка я видел то скользящую по дереву на пути безразмерную белую футболку, то длинноватые волосы, непослушно колыхающиеся под напором ветра, то еще что-то... мне уже было плевать, я просто шёл за ним, туда, где предположительно каждый раз исчезал силуэт. очнулся, когда понял, что уже минут я пять почти пробираюсь сквозь чащу молодых и не очень деревьев, рьяно отбрасывая надоедливые ветки, норовящие зацепиться за что угодно, резануть морозным деревом по лицу. оглядываюсь. я здесь абсолютно один. просто встаю на колени прямо в сугроб и рыдаю, как девчонка. морозный ветер уже и не пытается скрываться, создавать обманчивое чувство покоя. он больно врезается в каждый миллиметр тела, лица, буквально за пару секунд превращая слезы в лед. у меня больше не осталось сил. внезапно слышу знакомый голос, такой родной и в то же время болезненный для воспаленного сознания:
– морозная сегодня погода, правда?
с трудом подымаю голову на источник звука, какие-то пару секунд пытаясь сфокусировать взгляд на черно-белом пятне между деревьев, и у меня это получается. там действительно стоит он. мой мальчик. очередная слеза покатилась по моей уже давно обветренной щеке.
– почему ты плачешь? – он улыбнулся, словно дразня.
я бесполезно пытаюсь встать с колен, падая обратно. уже попросту не могу удержаться на ногах, а кусачий ветер превращает в пыль каждую несостоявшуюся жалкую попытку. словно в такую же пыль, как эта, морозная, искрящаяся в последнем лучике почти угасшего карминово-алого заката. кровавого, я бы даже сказал. она, кажется, уже въелась в ничем не прикрытую кожу лица, почти онемевшую, и укутала волосы своей колючей пеленой.
парень, понаблюдав за моими мучениями, подошел сам, так, словно ему вообще не доставляет дискомфорта накрывающая нас метель, и присел на колени рядом.
– почему?
несмотря на сильную метель я увидел, что сейчас его улыбка выглядела как-то криво, натянуто. как будто это та самая хлипкая грань, удерживающая от плача.
я заглянул в такие родные глаза, обычно серые, но сейчас казавшиеся почти черными, с бездонными зрачками, оставив лишь еле заметный серп почему-то потускневшей радужки. а может, мне просто показалось.
– я скучаю... невыносимо сильно скучаю... – шепчу непослушными от холода губами, а он приближается, так и не отведя взгляд, проводит ледяными пальцами по щеке, – я люблю тебя, Жень... всегда любил.
он молчит. лишь прижимает мою голову к груди, зарываясь в уже заледеневшие волосы пальцами, словно лаская, как раньше, но сейчас это доставляет лишь мучения.
растеряв последние остатки сил, падаю к нему на колени.
– прости... – еле выдыхаю куда-то в ткань летних клетчатых штанов, покрытых россыпью уже так надоевших ледяных кристалликов.
мертвецки холодная ладонь накрывает мои глаза, и я подчиняюсь. слишком хорошо. по венам внезапно разливается тепло, скорее, даже огонь. вопреки щипающему каждый миллиметр тела морозу становится невыносимо жарко, но в то же время накатывает чуждое мне умиротворение. знаю, это обман, но бороться с ним я больше не в силах.
– я рядом, спи спокойно... – эти слова уже не были никем услышаны.