Болезнь души моей мятежной

1.

- Вы ли это, Сергей Григорьевич?- быстро шептал Бенкендорф, зарываясь пальцами в пушистые кудри кавалергарда.

-Я..Я.. Я Ваш, только Ваш, ничей больше,- выпалил Бюхна"Бюхна" - прозвище Сергея Волконского. Известны также вариации - Бюкна, Бухна. . Он блаженно прикрыл глаза, ощущая на своих губах горячее дыхание генерал - майора. Сейчас князь был счастлив, наконец очутившись в сильных объятиях Шурки.

- Раз мой, то..- Александр Христофорович не удосужился продолжить фразу, так как нагло поцеловал Сержа, притягивая его за волосы к себе.

Их скрывали тени берёз, под которыми они лежали. Березовая роща тщательно прятала новоиспечённых любовников от ненужных глаз.

По лицу Сержа бегали лучики солнца, которые прорывались сквозь листву. Он щурился от них, но старался не закрывать глаз. Не хотел терять лица Бенкендорфа, такого доброго и родного. Волконский знал то, с каким интересом и нежностью взгляд больших голубых глаз скользил по растерянному лицу Бюхни, по его дрожащей фигуре.

Сегодня был жаркий день, который располагал разве что к безделью.

Сергей Григорьевич лишь мяукнул перед тем, как его бесцеремонно поцеловали. Затем, с подачи Бенкендорфа, он стеснительно развел колени в разные стороны. Ловелас Шурка умело расположился между ними, успокаивающе поглаживая бедра невничающего Сержа. Первый заставил Волконского полностью лечь на спину, так как до этого князь упирался локтями в траву.

После зашуршала ткань княжеской одежды. Бюхна был готов взвыть от прикосновения горячих, больших рук к широкой груди, покрытой темными волосками. Ладонь Бенкендорфа без всякого стеснения и совести скользила по чувствительной коже,  ища уязвимые места. И , наконец, нашла. Стоило только Александру Христофоровичу задеть нежный розовый сосок, как Волконский закусил губу и прикрыл глаза. Пьянящее удовольствие накрывало с новой силой, заставляя тело откликаться на все ласки и прикосновения. Сергей Григорьевич быстро потерял контроль над собой, предоставляя Бенкендорфу делать с собой что угодно. Князь, конечно, стыдился своей слабости, но одновременно был очень ею доволен.

-Как с тобою обращаться, Серж? Хочешь, хочешь ласки. Но стоит только коснуться тебя, - Шурка склонился к его лицу, целуя нос и щеки, - как сгоришь весь, словно спичка.

И Сергей Григорьевич действительно сгорит. Без остатка.

Он был готов задыхаться, выгибался в пояснице, хныкал. Все в нем смешалось: счастье от признания, мерзкая похоть, давящий стыд. Темные кудри были полностью спутаны, а волосы у лба - вспотевшие. Глаза блаженно прикрыты.

- Sacha, Sacha, Sacha , - шептал сухими губами Волконский, сильно сжимая плечи Бенкендорфа, пока тот любовно успокаивал князя. Генерал - майор уверял, что сейчас станет хорошо,приятно. И стало.

Сергей Григорьевич наконец полностью расслабился, отдавшись во власть чувств и животных страстей. Он никогда не чувствовал подобного с женщинами, только с ним, с Бенкендорфом. Тёплое, нежное счастье разливалось по его венам, струилось по телу, наполняло душу. Волконский чувствовал, что оживает после мертвого сна, наполняется долгожданным чувством минутного спокойствия и равновесия. Это все Шурка, только с ним возможны такие ощущения. Поэтому Серж , несмотря на стыд, ловит каждый момент, каждый поцелуй и прикосновение. Насытиться хочет на целую вечность, чтобы больше не случалось таких осуждаемых конфузов.

______________________________________________

После всего этого Бенкендорф лишь повернул Волконского на бок, прижал его к себе, уткнулся носом в растрёпанные кудри. Шурке доставляло огромное удовольствие слушать сбивчивое дыхание князя и дремать, обнимая Бюхну.

Сергей Григорьевич же лежал на траве без сил. Не мог ни говорить, ибо язык предательски начал заплетаться, ни двигаться. Серж нашел в себе силы только на то, чтобы лениво найти руку Александра у себя на груди, зарывшуюся под распахнутую рубашку, и сжать ее.

-Ты только не спи, Серж, мы должны вернуться к обеду, - улыбнулся Шурка, когда незатейливый Бюхна уже почти засыпал.