Кира замерла, когда слова Алины повисли в воздухе. Наконец, после нескольких секунд, она произнесла: «Алина, я… я не знала». Кира отстранилась, её глаза полны страха и растерянности.
«Ты не понимаешь, это невозможно! Мы подруги! Я не могу чувствовать то, что ты чувствуешь! Это не то, что я ожидала услышать!» — её голос стал напряжённым. Это был не просто страх — это была боль, сильнее, чем Алина могла себе представить.
Алина вздрогнула от этих слов. Вся нежность и тепло, которые она испытывала, словно в одно мгновение разрушились. «Кира, я просто хотела…» — произнесла она, но не успела закончить. Кира, держа лицо в руках, произнесла: «Просто уйди, Алина! Мне нужно время».
Алина встала, чувствуя, как мир вокруг неё рушится. Остатки смелости оставили её, и она, не в силах сдержать слёзы, покинула кафе. Уходя, она не могла поверить, что её чувства были отвергнуты. Когда она вернулась домой, всё вокруг стало серым, пустым и безжизненным.
Прошла неделя. Алина впала в глубокую депрессию. Она не могла есть, пить или даже спать. Мечты о том, как Кира станет частью её жизни, будто сгорели в огне. Алина сама себя наказывала за смелость, которую проявила, признав свои чувства. Каждое утро начиналось с бездны печали, а дни превращались в бесконечные часы тоски.
Она проверяла телефон каждую минуту, надеясь увидеть сообщение от Киры, но ничего не приходило. А когда, наконец, собравшись с силами, решилась написать, Кира не ответила. Её телефон молчал, как сама реальность, которая внезапно потеряла смысл. Звоночки неотвеченных вызовов снова и снова отражались в голове Алины.
Дни тянулись в унилих, безрадостных красках. Алина чувствовала, что её жизнь останавливается. Вечерами она сидела на полу своей комнаты, обняв колени, и смотрела в окно, наблюдая, как солнце садится. В этом процессе не было ничего, кроме тьмы.
Она пыталась найти утешение в своих картинах, но даже творчество стало ей чуждо. Цвета на палитре смешивались, а каждый мазок напоминал о Кире и о том, что она потеряла. Попытки написать о своих чувствах на холсте заканчивались лишь белым пространством, лишённым выражения.
Алина пересмотрела все общие фотографии и сообщения, которые они обменивались. Каждый момент, каждая улыбка, каждое слово становились напоминанием о том, что всё это потеряно. Она чувствовала себя брошенной и заброшенной, как будто мир вокруг неё закрылся.
Однажды, находясь в глубокой задумчивости, Алина решила попробовать написать Кира ещё раз. «Привет, Кира. Я надеюсь, что у тебя всё хорошо», — прежде, чем нажать кнопку «отправить», она долго колебалась. Но это было последней каплей — она уже не могла молчать.
Письмо ушло в пустоту. Не получив обратно ответа, Алина снова укуталась в тишину своей комнаты, и вновь возникла волна разочарования. С её чувствами так же, как и с её жизнью, было что-то не так.
Прошло еще несколько дней. Алина поняла, что ей нужно что-то менять. Она вспомнила о своих мечтах о выставке. Несмотря на то, что её душа была разбита, её дух как будто звал её вернуться к жизни. За окном разразилась сильная буря, и она, поднявшись, решила не сдаваться.
Собрав все свои силы, Алина начала работать над новой серией картин. Это было ей очень трудно, но, несмотря на слёзы и боль, каждая работа помогала ей выплеснуть свои эмоции на холст. Она писала о потере, печали и одиночестве, каждый мазок был как освобождение. В её работах появились яркие цвета — как желтые, оранжевые, так и красные, которые отражали её страсть к жизни и силу внутри.
В один из вечеров, когда она завершала последнюю картину, в дверь постучали. Алина замерла, не ожидая, что кто-то мог прийти. Когда она открыла, перед ней стояла Кира, её лицо выражало недоумение и tristeza. «Алина… я пришла», — произнесла она тихо, и за её спиной стояло множество её собственных эмоций.
Алина замерла. Она не знала, что почувствует. На одном конце лежала её безмолвная, глубокая обида за все переживания, а на другом — надежда и тоска по тому, что они могли бы вернуть.
