Академия вампиров 3

20

– Давай поговорим о твоей матери.
Я вздохнула.
– И что с ней?
Это была моя первая консультация, и пока она не производила на меня особого впечатления. Появление Мейсона прошлым вечером – вот, наверно, о чем следовало поговорить. Однако мне не хотелось, чтобы у школьных служащих появился новый повод считать меня выжившей из ума – даже если так оно и есть.
И, честно говоря, я не могла с уверенностью сказать, так ли это. Анализ Адрианом моей ауры и судьба Анны наводили на мысль, что я и впрямь на пути в сумасшедший дом. Тем не менее безумной я себя не чувствовала. Интересно, безумные понимают, что они безумны? Адриан говорил, что нет. Сам термин «безумный» был не совсем ясен. Моих знаний психологии хватало, чтобы понять: это чрезвычайно общая классификация. Большинство форм умственного расстройства имеют достаточно характерные особенности и сопровождаются ярко выраженными симптомами – тревога, депрессия, резкая смена настроения и т. д. Я не знала, у какого из делений этой шкалы нахожусь – если вообще нахожусь.
– Как ты к ней относишься? – продолжала консультант. – К своей матери?
– Она замечательный страж, а мать так себе.
Консультант, которую звали Дейдра, записала что-то в свой блокнот. Она была по-моройски белокура, худощава и одета в платье из зеленовато-голубого кашемира. На вид не намного старше меня, но сертификаты на письменном столе свидетельствовали о том, что она получила не одно ученое звание в области психотерапии. Ее офис находился в административном здании, там же, где офис директрисы и других академических чиновников. Я типа надеялась, что мне предложат лечь на кушетку – как всегда показывают по телевизору, – но пришлось удовлетвориться креслом. Ну, оно, по крайней мере, было удобное. На стенах висели фотографии бабочек или нарциссов. Видимо, предполагалось, что они действуют успокаивающе.
– Не хочешь объяснить поподробнее, что значит «так себе»? – спросила Дейдра.
– Это заметный прогресс. Месяц назад я ответила бы «ужасная». Какое отношение это имеет к Мейсону?
– Хочешь поговорить о Мейсоне?
Я заметила, что у нее привычка отвечать вопросом на вопрос.
– Не знаю. Просто мне кажется, что я здесь ради этого.
– Какие чувства у тебя вызывает его смерть?
– Грусть. Как еще чувства я должна испытывать?
– Гнев?
Я вспомнила стригоев, их злобные лица и легкость, с какой они относятся к убийству.
– Да, немного.
– Чувство вины?
– Конечно.
– Почему «конечно»?
– Потому что это моя вина – что он оказался там. Я огорчила его... и еще ему хотелось доказать... Я рассказала ему, где находятся стригои, хотя не должна была этого делать. Если бы он не знал о них, то ничего не предпринял бы и остался жив.
– Тебе не кажется, что он сам ответствен за свои действия? Что это он принял решение поступить так, а не иначе?
– Ну... Да. Наверно. Я не заставляла его ничего делать.
– Есть еще какая-то причина, по которой ты испытываешь чувство вины?
Я отвернулась от нее, вперив взгляд в фотографию божьей коровки.
– Я нравилась ему... ну, в романтическом смысле. У нас было свидание, но я не смогла ответить на его чувства. Это причинило ему боль.
– Почему ты не смогла ответить на его чувства?
– Не знаю. – Зрелище лежащего на полу тела Мейсона вспыхнуло в сознании, но я отогнала его. Уж перед Дейдрой-то я не заплачу. – Это проблема. По всему, я должна бы. Он был симпатичный. Он был веселый. Мы очень хорошо ладили... но потом возникло ощущение, что это неправильно. Даже целоваться или что-то вроде того... Я просто не смогла...
– У тебя проблемы с интимным контактом?
– Что вы?.. Ох, нет. Конечно нет.
– У тебя когда-нибудь был с кем-то секс?
– Нет. А что, должен был?
– Как ты сама думаешь?
Проклятье! Я никак не думала, что она станет задавать такие вопросы.
– С Мейсоном это было бы неправильно.
– А есть кто-то, с кем, тебе кажется, это было бы правильно?
Я заколебалась, совсем уж перестав понимать, как наш разговор связан с тем, что я вижу призраков. Согласно подписанному мной документу, все наши беседы были строго конфиденциальны. Она не могла пересказать их никому – если только я не представляла опасности для себя самой или делала что-то противозаконное. Я не знала, подпадают ли отношения с человеком старше меня под какую-либо из этих категорий.
– Да... но я не могу сказать, кто это.
– Как давно ты его знаешь?
– Почти шесть месяцев.
– Вы близки?
– Да, конечно. Но мы не... – Как точно описать это? – У нас по-настоящему ничего нет. Он типа... недоступен.
Пусть думает по этому поводу, что хочет. Может, я говорю о парне, у которого уже есть девушка.
– Он причина того, что ты не могла сблизиться с Мейсоном?
– Да.
– А он мешал тебе встречаться с кем-нибудь другим?
– Ну... никаких сознательных действий он не предпринимал.
– Однако пока он тебе нравится, ты больше никем не интересуешься?
– Да. Но дело не в этом. Мне, скорее всего, не нужно вообще ни с кем встречаться.
– Почему?
– Потому что сейчас не время. Я прохожу обучение, собираюсь стать стражем и все свое внимание должна уделять Лиссе.
– А что, одно с другим несовместимо, по-твоему?
Я покачала головой.
– Я должна быть готова отдать за нее свою жизнь. Мне нельзя отвлекаться. Знаете, как говорят стражи? «Они на первом месте». То есть вы, морои.
– И ты решила для себя, что нужды Лиссы всегда важнее твоих?
– Конечно. А как иначе? Я же собираюсь стать ее стражем.
– Какие чувства это у тебя вызывает? Отказываться от собственных желаний ради нее?
– Она моя лучшая подруга. И последняя в своем роду.
– Я не об этом спрашивала.
– Да, но... Послушайте, я люблю Лиссу. И счастлива провести всю свою жизнь, защищая ее. Конец истории. Кроме того, вы, морой, пытаетесь убедить меня, дампира, в том, что я не должна ставить интересы мороев выше своих? Вы же знаете, как работает система.
– Знаю, – ответила она. – Но я здесь не для того, чтобы анализировать систему. Я здесь, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше.
– Возможно, одно без другого недостижимо.
Губы Дейдры изогнулись в улыбке, и потом она бросила взгляд на часы.
– На сегодня время вышло. Продолжим в следующий раз.
Я скрестила руки на груди.
– Я думала, вы дадите мне какой-нибудь потрясающий совет, объясните, что делать, а вы просто расспрашивали меня.
Она мягко рассмеялась.
– Терапия – не совсем то, что ты себе представляешь.
– Тогда к чему все это?
– К тому, что мы не всегда осознаем свои мысли и чувства. Имея консультанта, легче во всем разобраться. Чаще будет выясняться, что ты уже знаешь, что делать. Я помогу тебе ставить вопросы и достигать успеха там, где ты не можешь сделать это самостоятельно.
– Ну, по части вопросов вы хороши.
– И хотя у меня нет для тебя «потрясающего совета», я хочу, чтобы к нашему следующему разговору ты поразмыслила кое над чем. – Она перевела взгляд на свою записную книжку, задумчиво похлопывая по ней карандашом. – Во-первых, я хочу, чтобы ты снова проанализировала то, о чем я спрашивала тебя относительно Лиссы, – какие реально чувства ты испытываешь, полностью посвящая свою жизнь ей.
– Я уже говорила.
– Знаю. Просто поразмышляй об этом еще. Если ответ будет тем же, прекрасно. Далее, я хочу, чтобы ты обдумала вот что: не тянет ли тебя к этому недоступному парню именно потому, что он недоступен.
– Бессмыслица какая-то.
– Так ли? Ты только что сказала мне, что не можешь позволить себе увлечься кем-то. Тебе не кажется, что, возможно, тяга к тому, кто для тебя недостижим, является подсознательным способом справиться с проблемой? Если для тебя невозможно быть с ним, то и никакого конфликта с твоим отношением к Лиссе не возникнет. Тебе никогда не придется делать выбор.
– Как-то все очень сложно, – проворчала я.
– Естественно. Вот зачем я здесь.
– Какое отношение все это имеет к Мейсону?
– Это имеет отношение к тебе, Роза. Вот что важно.
После сеанса терапии у меня возникло чувство, словно мозги плавятся. И еще будто я под следствием. Если бы Дейдра была там, когда допрашивали Виктора, суд наверняка закончился бы вдвое быстрее.
Еще я думала, что мысли Дейдры движутся полностью в неправильном направлении. Конечно, у меня нет обиды на Лиссу. И мысль, что я влюбилась в Дмитрия только потому, что он для меня недостижим, совершенно нелепа. Я никогда даже не задумывалась о конфликте моего чувства к нему с работой стража, пока он сам не заговорил об этом. Я влюбилась в него потому... ну, потому что он Дмитрий. Потому что он добрый, сильный, забавный, страстный и во всех отношениях замечательный. Потому что он понимает меня.
И однако, пока я шла в учебное здание, ее вопрос беспрестанно кружился в сознании. Может, я сама и не думала, что наши отношения отвлекут нас от обязанностей стража, но с самого начала знала, что существуют другие, очень серьезные преграды – его возраст и работа. Может, это реально играло определенную роль? Может, какой-то частью души я всегда понимала, что у нас ничего не будет – и это позволит мне полностью посвятить свою жизнь Лиссе?
Нет, твердо решила я. Это чушь. Дейдра, может, и сильна в постановке вопросов – вот только вопросы она задает неправильные.
– Роза!
Я оглянулась и увидела Адриана, пересекающего лужайку в моем направлении, безразличного к тому, что слякоть губит его шикарные ботинки.
– Ты только что назвал меня Розой? – спросила я. – Не «маленькой дампиркой»? Вот уж не думала, что это когда-нибудь произойдет.
– Это постоянно происходит, – возразил он, догнав меня.
Мы вошли в учебное здание. В школе шли занятия, поэтому коридоры были пусты.
– Где твоя лучшая половина? – спросил он.
– Кристиан?
– Нет, Лисса. Ты ведь можешь сказать, где она?
– Да, могу, потому что знаю: это последний урок, и она в классе вместе с остальными. Ты все время забываешь, что для всех, кроме тебя, это школа.
Он выглядел разочарованным.
– Я нашел новые архивные документы, которые хотел бы с ней обсудить. Еще об этой сверхспособности к принуждению.
– Вот это да! Неужели ты делал что-то продуктивное? Я потрясена.
– Кто бы говорил, – ответил он. – В особенности учитывая, что все твое существование вращается вокруг избиения людей. Вы, дампиры, нецивилизованные создания – но за это мы вас и любим.
– На самом деле, – задумчиво сказала я, – в последнее время мы не единственные, кто избивает. – Я почти забыла о тайне королевского бойцового клуба – и без того хватало тревог. Без особой надежды на успех я спросила его. – Слово «Мана» имеет для тебя какой-то смысл?
Он прислонился к стене и достал свои сигареты.
– Конечно.
– Ты в здании школы, – предостерегла я его.
– Что? Ох, и правда. – Со вздохом он сунул сигареты в карман. – Разве половина из вас не изучают румынский язык? Это означает «рука».
– Лично я изучаю английский.
Рука. Это не имело никакого смысла.
– Почему тебя заинтересовало значение этого слова?
– Не знаю. Наверно, я чего-то не поняла. Я думала, это имеет связь с тем, что происходит с некоторыми королевскими отпрысками.
В его глазах вспыхнуло понимание.
– О господи! Только не это. Они что, и здесь этим занимаются?
– Занимаются чем?
– «Мана». «Рука». Дурацкое тайное общество, которое то и дело возникает в разных школах. У нас в Алдере его отделение тоже было. Несколько королевских отпрысков сбиваются в группу и устраивают собрания, где убеждают друг друга, насколько они лучше всех остальных.
– Вот оно что. – Отдельные куски головоломки начали складываться вместе. – Эта маленькая группа Джесси и Ральфа... они еще пытались вовлечь в нее Кристиана. Это и есть «Мана».
– Его? – Адриан рассмеялся. – Они, наверно, были в совершенном отчаянии – я говорю это, не желая оскорбить Кристиана. Просто он явно не готов участвовать в таких сборищах.
– Да, но... он очень решительно отверг их предложение. В чем суть этого тайного общества?
– Та же, что и любого другого. Способ возвыситься в собственных глазах. Всем нравится чувствовать себя особенными. Раз ты входишь в элитную группу – значит, ты такой и есть.
– Но ты не участвуешь в этом?
– Зачем? Я и так знаю, что я особенный.
– Джесси и Ральф говорили, что королевские особи должны держаться вместе из-за всей этой полемики, которая сейчас происходит, – об участии в сражениях, стражах и всем таком прочем. Вроде бы они могут как-то противостоять этому.
– Не в этом возрасте, – хмыкнул Адриан. – В основном пока они могут лишь болтать языком. Становясь старше, члены «Маны» иногда заключают сделки в интересах друг друга и по-прежнему тайно встречаются.
– Что же тогда? Они просто тусуются, чтобы поговорить и послушать самих себя?
Он принял задумчивый вид.
– Ну да, конечно, они много времени на это тратят. Но я имею в виду, что, когда такие маленькие отделения где-нибудь образуются, обычно они всегда хотят делать что-то особенное и непременно втайне. У каждой группы это что-то свое. Значит, и у этой, скорее всего, есть свой тайный план или замысел.
План или замысел. Мне это не нравилось. В особенности учитывая, что тут замешаны Ральф и Джесси.
– Для того, кто не входил в такую группу, ты поразительно много знаешь.
– Мой папа входил. Много об этом он никогда не рассказывает – тайна есть тайна, – но я умею ловить сигналы. И потом, я кое-что слышал в школе.
Я прислонилась к стене. Часы показывали, что уроки вот-вот кончатся.
– Ты слышал что-нибудь о том, что они избивают людей? Я знаю по крайней мере четырех мороев, которых прилично отделали. И они молчат об этом.
– Что за морои? Некоролевские?
– Как раз королевские.
– Это не имеет смысла. Вся суть таких элитных королевских групп в том, что они собираются вместе, чтобы защитить себя от перемен. Хотя, может, они преследуют тех королевских, кто отказывается присоединиться к ним или поддерживает некоролевских.
– Может быть. Но один из них брат Джесси, а Джесси, по-моему, среди основателей. Он воспринял бы это как выпад. И потом, Кристиану они ничего не сделали, когда он отказался.
Адриан развел руками.
– Даже я не знаю всего, и, как я уже сказал, у этой группы наверняка есть свой собственный план, который они держат в секрете. – Я разочарованно вздохнула, и он с любопытством посмотрел на меня. – Тебе-то какое до всего этого дело?
– Потому что это неправильно. Те избитые, которых я видела, были в плохой форме. Если какая-то группа расхаживает тут и набрасывается на неугодных, их необходимо остановить.
Адриан засмеялся и поиграл прядью моих волос.
– Ты не можешь спасти всех, хотя постоянно пытаешься. Бог знает почему.
– Я просто хочу делать то, что правильно. – Вспомнив замечание Дмитрия о вестернах, я не смогла сдержать улыбку. – Считаю своим долгом бороться с несправедливостью всякий раз, когда сталкиваюсь с ней.
– Самое безумное, маленькая дампирка, что ты говоришь то, что действительно думаешь. Я вижу это по твоей ауре.
– Что ты хочешь сказать – она больше не черная?
– Нет... все еще темная, определенно. Но в ней есть немного света, такие золотистые прожилки. Как солнечный свет.
– Может, твоя теория о том, что я перехватываю ее у Лиссы, и неверна.
Я изо всех сил старалась не думать о том, что недавно узнала об Анне, – от одного упоминания об этом все страхи ожили снова. Безумие. Самоубийство.
– Как сказать. Когда ты в последний раз видела ее?
Я слегка стукнула его.
– Ты на самом деле понятия не имеешь, ты придумал это, пока мы шли.
Он схватил меня за запястье и притянул к себе.
– Вот как ты обычно действуешь!
Вопреки собственному желанию, я улыбнулась.
С такого близкого расстояния я в полной мере могла оценить, насколько красивы его зеленые глаза. Хотя я постоянно насмехалась над ним, следовало признать, что и в целом он очень хорош собой. В том, как его теплые пальцы стискивали мое запястье, было что-то сексуальное. Вспомнив слова Дейдры, я попыталась оценить, какие чувства он у меня вызывает. Если забыть о предостережении королевы, Адриан был парень формально доступный. Тянуло ли меня к нему? Почувствовала ли я в душе трепет?
Ответ – нет. Нет – в том смысле, как это происходило с Дмитрием. По-своему Адриан был сексуален, но меня не тянуло к нему так неудержимо, так неистово, как к Дмитрию. И все потому, что Адриан доступен? Права ли Дейдра, утверждая, что я сознательно стремлюсь к отношениям, которые в принципе невозможны?
– Знаешь, – заговорил он, прервав мои размышления, – в любых других обстоятельствах ты бы загорелась. Вместо этого ты изучаешь меня, словно какой-то привлекательный научный объект.
В точности так оно и было.
– Почему ты никогда не используешь ко мне принуждение? – спросила я. – Я не о том, чтобы помешать мне стукнуть тебя.
– Потому что в огромной степени ты интересна именно тем, что тебя так трудно добиться.
Меня охватила новая идея.
– Сделай это.
– Сделать что?
– Используй ко мне принуждение.
– Что?
Адриан был в шоке – редкая для него ситуация.
– Используй принуждение, пробуди желание поцеловать тебя... но сначала пообещай, что на самом деле никакого поцелуя не будет.
– Это очень странно – а когда я говорю про что-то «странно», ты знаешь, это серьезно.
– Пожалуйста.
Он вздохнул и сфокусировал на мне взгляд. Возникло такое чувство, словно тонешь, тонешь в зеленом море. В мире не осталось ничего, кроме этих глаз.
– Я хочу поцеловать тебя, Роза, – негромко произнес он. – И хочу, чтобы ты тоже захотела поцеловать меня.
Его губы, руки, запах внезапно завладели мною. Меня охватил жар. Каждой частичкой своего существа я жаждала его поцеловать. Ничего в жизни я не хотела сильнее, чем этого поцелуя. Я вскинула голову, он наклонился. Я практически чувствовала вкус его губ.
– Хочешь? – нежным, как бархат, голосом спросил он. – Хочешь поцеловать меня?
Еще бы! Все вокруг расплылось, только его губы были в фокусе.
– Да, – ответила я.
Он наклонился так низко, что я чувствовала его дыхание. Мы были так близки, так близки... и потом...
Он остановился.
– Ну вот, дело сделано.
Он отступил на шаг.
Я мгновенно вынырнула из призрачного тумана: желание покинуло тело. Однако я кое-что обнаружила. Находясь под принуждением, я определенно хотела, чтобы Адриан поцеловал меня. Тем не менее даже под принуждением это не было то электризующее, всепоглощающее чувство, которое я испытывала с Дмитрием; чувство, будто мы – единое целое и связаны силами, несравненно более могучими, чем мы сами. С Адрианом это было как-то... механически.
Дейдра ошибалась. Если бы мое влечение к Дмитрию было просто некоторой подсознательной реакцией, тогда оно было бы таким же поверхностным, как вынужденное влечение к Адриану. Тем не менее между тем и другим существовала огромная разница. С Дмитрием это была любовь, а не просто фокус сознания.
– Хммм, – сказала я.
– Хммм? – спросил Адриан, удивленно разглядывая меня.
– Хммм...
Это третье «хммм» не было произнесено ни одним из нас. Бросив взгляд в глубину коридора, я увидела наблюдающего за нами Кристиана. Я оторвалась от Адриана, и тут зазвонил звонок. Ученики хлынули из классов и заполнили коридор.
– Наконец-то я могу увидеться с Лиссой, – радостно сказал Адриан.
– Роза, сходишь со мной к «кормильцам»? – ровным голосом спросил Кристиан.
Выражение его лица расшифровать не удавалось.
– Сегодня я свободна от обязанностей твоего стража.
– Ну да... У тебя такая очаровательная компания, как же я не заметил?
Я попрощалась с Адрианом и вместе с Кристианом пошла через кафетерий.
– Что происходит? – спросила я.
– Это ты объясни мне. Ты была на грани того, чтобы закрутить роман с Адрианом.
– Это был эксперимент. Как часть моей терапии.
– Какого черта? Ничего себе терапия!
Когда мы дошли до помещения «кормильцев», выяснилось, что, хотя Кристиан покинул класс чуть раньше срока, перед нами уже выстроилась очередь.
– А ты-то что по этому поводу переживаешь? – спросила я. – Ты должен радоваться. Это означает, что он не ухлестывает за Лиссой.
– Он запросто может ухлестывать за вами обеими.
– Ты что, выступаешь в роли моего старшего брата?
– Просто злюсь.
В этот момент вошли Джесси и Ральф.
– Ну, держи это про себя, а то наши добрые друзья услышат.
Джесси, однако, было не до того, чтобы подслушивать; он вступил в спор со служащей, распределяющей мороев по «кормильцам».
– У меня нет времени ждать, – заявил он. – Я очень тороплюсь.
Она кивнула на очередь.
– Они пришли раньше тебя.
Джесси поймал ее взгляд и улыбнулся.
– Можно же сделать исключение для меня.
– Да, он очень спешит, – добавил Ральф таким тоном, какого я от него никогда прежде не слышала: спокойным, менее резким, чем обычно. – Просто впишите его имя первым в списке.
Служащая выглядела так, словно приготовилась их отбрить, но потом на ее лице возникло растерянное, удивленное выражение. Она опустила взгляд на свой пюпитр и написала что-то. Когда спустя несколько мгновений она вскинула голову, взгляд у нее снова сделался ясный. Она нахмурилась.
– Что я только что сделала?
– Вписали меня первым, – ответил Джесси, кивнув на ее пюпитр. – Видите?
Она испуганно перевела взгляд вниз.
– Почему твое имя стоит первым? Ты же только что пришел?
– Мы приходили раньше и зарегистрировались у вас. Вы сказали, все будет в порядке.
Она в явном недоумении снова посмотрела на свои записи. Она не помнила, чтобы они приходили раньше – потому что они не приходили, – и, по-видимому, никак не могла сообразить, почему Джесси оказался первым в списке. Спустя мгновение она пожала плечами, должно быть решив, что над этим не стоит раздумывать.
– Становись рядом с остальными, и я вызову тебя следующим.
Когда Джесси и Ральф проходили мимо нас, я повернулась к ним.
– Ты только что применил к ней принуждение, – прошипела я.
На мгновение Джесси, казалось, запаниковал, потом его обычное самодовольство вернулось.
– Скажешь тоже! Я просто убедил ее, вот и все. Собираешься наябедничать на меня?
– О чем тут ябедничать? – усмехнулся Кристиан. – Это было худшее принуждение, которое я когда-либо видел.
– Можно подумать, тебе приходилось видеть принуждение, – заметил Ральф.
– И не раз, – ответил Кристиан. – От людей, гораздо симпатичнее вас. Конечно, может, поэтому у вас и не слишком хорошо получилось.
Ральф, казалось, жестоко обиделся за то, что его не посчитали симпатичным, но Джесси просто ткнул его локтем в бок и двинулся дальше.
– Забудь о нем. Он упустил свой шанс.
– Шанс на...
Я вспомнила, как Брендон прибег к слабенькому принуждению, пытаясь заставить меня поверить, что его синяки – это пустяк. Джил рассказывала, что Брет Озера действительно сумел убедить учительницу, что у него никаких синяков нет. И учительница, к большому удивлению Джил, больше не поднимала этого вопроса. Брет, видимо, использовал принуждение. Сознание словно озарило меня светом. Все объяснения были прямо тут, под рукой. Проблема, однако, состояла в том, что я пока не могла до конца распутать этот клубок.
– Так вот в чем дело! Ваша идиотская «Мана», подталкивающая избивать людей. Это имеет какое-то отношение к принуждению...
Я не понимала, как это все совмещается, но удивленное выражение на лице Джесси подсказало мне, что я на правильном пути, хотя он и сказал:
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Я устремилась вперед практически вслепую, надеясь, что мне удастся разозлить его, и он брякнет, чего не следовало.
– В чем суть? Ты обучаешь своих ребят делать маленькие трюки? А ведь ты всерьез ничего не знаешь о принуждении. Я видела принуждение, которое могло бы заставить тебя сделать стойку на кистях или выброситься из окна.
– Мы знаем больше, чем ты в состоянии даже вообразить, – заявил Джесси. – И когда я выясню, кто разболтал...
Он не успел закончить свою угрозу, потому что его вызвали к «кормилице». Они с Ральфом гордо удалились, и Кристиан тут же накинулся на меня с расспросами.
– Что происходит? Что еще за «Мана»?
Я торопливо пересказала ему объяснение Адриана.
– Вот во что они хотели тебя втянуть. Видимо, они тайно практикуют принуждение. Адриан говорит, что эти группы всегда состоят из королевских, которые выдумывают дурацкий план, как контролировать ситуацию в сложные времена. Они, должно быть, решили, что принуждение – это и есть выход... Именно принуждение они имели в виду, когда говорили, что у них есть способы помочь тебе получить желаемое. Если бы они знали, насколько ты слаб в принуждении, то, скорее всего, и обращаться к тебе не стали бы.
Он нахмурился, недовольный тем, что я напомнила, как однажды на лыжной базе он попытался – и потерпел неудачу – применить принуждение.
– А при чем тут избиение людей?
– Вот это загадка.
Тут Кристиана вызвали к «кормилице», а я перестала обдумывать свои теории, отложив их до тех времен, пока получу больше информации и смогу что-то реально предпринять.
– Опять Алиса? – спросила я, увидев, к кому нас направили. – Как это тебе всегда она достается? Специально просишь ее?
– Нет, просто думаю, что некоторые специально отказываются от нее.
Алиса, как всегда, встретила нас с радостью.
– Роза... Ты все еще заботишься о нашей безопасности?
– И всегда буду, если мне позволят.
– Не слишком торопись, – предостерегла она меня. – Побереги силы. Тот, кто слишком жаждет сражаться с не-мертвыми, может оказаться среди них. Тогда мы никогда больше не увидим тебя, и это было бы очень печально.
– Да, – сострил Кристиан. – Я каждую ночь плачу в подушку.
Я с трудом сдержала желание пнуть его ногой.
– Ну да, я не смогла бы бывать тут, если бы стала стригоем, но все же надеюсь умереть обычной смертью. Тогда я смогу посещать вас в виде призрака.
«Как грустно, – подумала я. – Шучу над тем, что совсем недавно так меня тревожило».
Алиса, однако, не нашла в моих словах ничего забавного и покачала головой.
– Нет, не сможешь. Тебя не пропустит магическая защита.
– Магическая защита не пропускает только стригоев, – напомнила я.
Рассеянное выражение ее лица сменилось вызывающим.
– Магические защитные кольца пропускают только живых. Мертвых или не-мертвых – нет.
– Ну что, получила? – сказал Кристиан.
– Защита пропускает призраков, – сказала я. – Я видела их.
Учитывая умственную неуравновешенность Алисы, я была не против поболтать с ней. Фактически это действовало освежающе – поговорить на столь животрепещущую тему с тем, кто не будет осуждать меня. Вдобавок сейчас она рассуждала вполне здраво.
– Если ты видела призраков, тогда мы не в безопасности.
– Я уже говорила в прошлый раз, что защита у нас на высоте.
– Может, кто-то допустил ошибку, – по-прежнему вполне вразумительно возразила она. – Может, кто-то упустил что-то. Защитные кольца магические. Магия живая. Призраки не могут пересекать их по той же причине, что и стригои. Они неживые. Если ты видела призрака, кольца потеряли силу. – Она помолчала. – Или ты не в своем уме.
Кристиан громко расхохотался.
– Прямо в точку, Роза. – Я стрельнула в него сердитым взглядом. Он улыбнулся Алисе. – В защиту Розы, однако, должен сказать, что, по-моему, она права насчет защитных колец. Школа все время проверяет их. Есть только одно место, охраняемое лучше, чем мы, – королевский двор, и там и там полным-полно стражей. Не становитесь параноиком.
Он принялся «кормиться», и я отвернулась. Глупость какая – прислушиваться к Алисе. Вряд ли она является достойным уважения источником информации, пусть даже давным-давно живет здесь. И все же... ее странная логика имела смысл. Если защитные кольца не пропускают стригоев, почему они должны пропускать призраков? Стригои – мертвецы, которые продолжают ходить по земле, но суть рассуждений Алисы такова: все они мертвы. Однако мы с Кристианом тоже правы: защитные кольца вокруг школы очень прочные. Чтобы их наложить, требуется много силы. Не все моройские дома могут позволить себе иметь магические защитные кольца, но такие места, как школа и королевский двор, поддерживают их с неослабевающим усердием.
Королевский двор...
Пока мы находились там, никакие призраки мне не являлись, хотя я все время пребывала в стрессовом состоянии. Если мои «видения» вызваны стрессом, то разве сам двор, и встречи с Виктором, и столкновение с королевой не должны были создать самую что ни на есть благоприятную почву для их появления? Тот факт, что я не видела там ничего, опровергал теорию посттравматического расстройства. Я не видела призраков, пока мы не приземлились в аэропорту Мартинвилля.
Где нет защитных колец.
Я едва не задохнулась. Двор окружен сильными защитными кольцами. Я не видела там призраков. Аэропорт, бывший частью человеческого мира, не имеет защитных колец, и там призраки донимали меня. На краткие мгновения я видела их и в самолете, который тоже не имел защиты, пока мы находились в воздухе.
Я посмотрела на Алису и Кристиана. Они уже заканчивали. Может, она права? Действительно ли защитные кольца не должны пропускать призраков? И если да, что происходит со школой? Если защита не повреждена, я не должна видеть ничего – как при дворе. Если же защита разрушена, призраки должны осаждать меня – как в аэропорту. Получается, что Академия где-то посредине. Мои «видения» возникают лишь изредка. Бессмыслица какая-то.
Одно у меня не вызывало сомнений: если со школьными защитными кольцами что-то не в порядке, то в опасности не только я.