Мальцева посадили в тюрьму. Я по-прежнему ездил помощником, но только уже с другим машинистом - осторожным стариком, тормозившим состав еще за километр до желтого светофора, а когда мы подъезжали к нему, то сигнал переделывался на зеленый, и старик опять начинал волочить состав вперед. Это была не работа: я скучал по Мальцеву.
Зимою я был в областном городе и посетил своего брата, студента, жившего в университетском общежитии. Брат сказал мне среди беседы, что у них, в университете, есть в физической лаборатории установка Тесла для получения искусственной молнии. Мне пришло в голову некоторое соображение, неуверенное и еще не ясное для меня самого.
Возвратившись домой, я обдумал свою догадку относительно установки Тесла и решил, что моя мысль правильна. Я написал письмо следователю, ведшему в свое время дело Мальцева, с просьбой испытать заключенного Мальцева на подверженность его действию электрических разрядов. В случае, если будет доказана подверженность психики Мальцева либо его зрительных органов действию близких внезапных электрических разрядов, то дело Мальцева надо пересмотреть. Я указал следователю, где находится установка Тесла и как нужно произвести опыт над человеком.
Следователь долго не отвечал мне, но потом сообщил, что областной прокурор согласился произвести предложенную мною экспертизу в университетской физической лаборатории.
Через несколько дней следователь вызвал меня повесткой. Я пришел к нему взволнованный, заранее уверенный в счастливом решении дела Мальцева.
Следователь поздоровался со мной, но долго молчал, медленно читая какую-то бумагу печальными глазами; я терял надежду.
- Вы подвели своего друга, - сказал затем следователь.
- А что? Приговор остается прежний?
- Нет. Мы освободим Мальцева. Приказ уже дан, - может быть, Мальцев уже дома.
- Благодарю вас. - Я встал на ноги перед следователем.
- А мы вас благодарить не будем. Вы дали плохой совет: Мальцев опять слепой...
Я сел на стул в усталости, во мне мгновенно сгорела душа, и я захотел пить.
- Эксперты без предупреждения, в темноте, провели Мальцева под установкой Тесла, - говорил мне следователь. - Включен был ток, произошла молния, и раздался резкий удар. Мальцев прошел спокойно, но теперь он снова не видит света - это установлено объективным путем, судебно-медицинской экспертизой.
Следователь попил воды и добавил:
- Сейчас он опять видит мир только в одном своем воображении... Вы его товарищ, помогите ему.
- Может быть, к нему опять вернется зрение, - высказал я надежду, - как было тогда, после паровоза...
Следователь подумал.
- Едва ли... Тогда была первая травма, теперь вторая. Рана нанесена по раненому месту.
И, не сдерживаясь более, следователь встал и в волнении начал ходить по комнате.
- Это я виноват... Зачем я послушался вас и, как глупарь, настоял на экспертизе! Я рисковал человеком, а он не вынес риска.
- Вы не виноваты, вы ничем не рисковали, - утешил я следователя. - Что лучше - свободный слепой человек или зрячий, но невинно заключенный?
- Я не знал, что мне придется доказать невиновность человека посредством его несчастья, - сказал следователь. - Это слишком дорогая цена.
- Вы следователь, - объяснил я ему. - Вы должны знать про человека все, и даже то, чего он сам про себя не знает...
- Я вас понимаю, вы правы, - тихо произнес следователь.
- Вы не волнуйтесь, товарищ следователь... Тут действовали факты внутри человека, а вы искали их только снаружи. Но вы сумели понять свой недостаток и поступили с Мальцевым как человек благородный. Я вас уважаю.
- Я вас тоже, - сознался следователь. - Знаете, из вас мог бы выйти помощник следователя...
- Спасибо, но я занят: я помощник машиниста на курьерском паровозе.
Я ушел. Я не был другом Мальцева, и он ко мне всегда относился без внимания и заботы. Но я хотел защитить его от горя судьбы, я был ожесточен против роковых сил, случайно и равнодушно уничтожающих человека; я почувствовал тайный, неуловимый расчет этих сил - в том, что они губили именно Мальцева, а, скажем, не меня. Я понимал, что в природе не существует такого расчета в нашем человеческом, математическом смысле, но я видел, что происходят факты, доказывающие существование враждебных, для человеческой жизни гибельных обстоятельств, и эти гибельные силы сокрушают избранных, возвышенных людей. Я решил не сдаваться, потому что чувствовал в себе нечто такое, чего не могло быть во внешних силах природы и в нашей судьбе, - я чувствовал свою особенность человека. И я пришел в ожесточение и решил воспротивиться, сам еще не зная, как это нужно сделать.
