Прикоснись ко мне. Джус Аккардо

22

Весь остаток дня они так и не позволили мне увидеться с Алексом. Не виделась я с ним и весь следующий день. Папашка уверял меня, что Алекс в полном порядке и дела с добрыми людьми из «Деназена» у него идут прекрасно.

Я стояла у зеркала и пыталась определиться - зачесать волосы назад или пусть лежат свободно. Брандту нравилось последнее. Он говорил, что это добавляет мне крутизны и вообще классно идет. В конце концов я оставила так, как нравилось Брандту. Ведь это был его день.

Я пригладила юбку, бросила на себя последний взгляд, потом взяла маленький, упакованный в камуфляжного цвета бумагу пакетик, который хранила уже несколько месяцев и, сунув в карман, спустилась на первый этаж. Папашка ждал меня у дверей, посматривая на часы. На нем был один из костюмов, которые он обычно носил на работу. Мы немного опаздывали.

Путь к церкви оказался и коротким, и долгим одновременно. В машине было холодно и неуютно, поэтому я постаралась поскорее из нее выбраться. Но и слишком торопиться, чтобы прибыть в пункт назначения, мне не хотелось - хоронили-то моего брата и лучшего друга. В церковном приделе, отведенном для прощания, было множество плачущих людей, большинство из которых либо ничего не знали о Брандте, либо знали его очень мало. И вот теперь все они собрались в одном месте. Депрессивное местечко. Не лучшие времена!

Я поинтересовалась у папашки, как дела у Алекса, но единственное, что он мне мог сказать, - что моему приятелю порекомендовали не покидать «Деназен» на время подготовки и что назавтра я смогу с ним встретиться. Я спросила, будет ли Алекс на похоронах, на что папашка ответил отрицательно.

Поэтому я осталась совсем одна, зажатая в первом ряду скамеек рядом с тетей Кэйрн. Та выглядела ужасно - постаревшая сразу лет на десять. Сжав губы в узенькую полоску, она застывшим сухим взглядом уткнулась в гроб красного дерева, который установили прямо перед алтарем. Губы отца Кэпшоу шевелились - я расслышала несколько слов, которые он произнес; говорил он о постигшем нас всех горе, но, по правде говоря, я не очень обращала внимание на то, что он нес.

Моим вниманием завладел папашка, который сидел в первом ряду рядом с дядей Марком. В отличие от своей жены, Марк плакал, не скрывая слез; в поисках поддержки он постоянно хватался за руку брата и что-то бормотал, прося прощения у своего мертвого сына. Смотреть на это было невыносимо, и дважды я едва удержалась, чтобы не вскочить и не заорать: это его вина, а не твоя!