Рождественское настроение, или По сугробам в сказку

Часть 3

  Кот Шрек тоже заинтересовался всей этой непонятной человеческой радостью и быстрым скольжением двуногих по белой поверхности. Это казалось коту весёлым. Но стоило ему ступить на лёд, как лапы тут же отказались его слушаться и разъехались в стороны, вынуждая его плюхнуться на брюхо. Шрек недовольно муркнул и поднялся, настойчиво делая новый шаг, но и тут его ожидал тот же итог. Кот искренне недоумевал, что с этим льдом не так. Если у всего есть смысл, то какой смысл у этого дурака-льда? Чтобы он, Шрек, падал? Какой-то у него неправильный смысл, даже можно сказать, бессмысленный смысл.
Приземлившись на брюхо в пятый раз, кот Шрек понял, что попытки скользить подобно людям на лапах бесполезны, а потому лёжа на пузе стал перебирать лапками, приближая свою тушку как можно ближе к ёлке, у которой, по-видимому, было самое веселье.

Last Christmas уже давно сменилась другой рождественской песней, а её сменила следующая, а Минсок с Ченом (как выяснилось в ходе беседы, состоящей в общем-то побольшей части из смеха) всё кружили вокруг ёлки, изредка врезаясь в других людей, которые свою очередь лишь мило улыбались, желая счастливого Рождества.
Чен держал Кима то за одну руку, скользя вперёд, то поворачивался к нему лицом, хватая за обе руки и пятясь задом, виляя бёдрами и заливаясь при этом смехом, а то и вовсе обхватывал Минсока сзади за талию, шепча на ухо какие-то пожелания, отчего Ким только еще больше терял равновесие и неловко взмахивал руками, едва не падая, а иногда и падая, прямо на примостившегося сзади Чена.

Уже совсем стемнело и сияния ёлки было явно недостаточно, но после того как Чен снова подул на свои чудо-блёстки, по периметру озера один за другим стали загораться жёлтые фонари, а ёлка засияла ещё ярче. Людей на льду к этому времени стало в два раза больше, все знакомились между собой, стараясь завести как можно больше друзей. А Минсоку... Единственное, что хотелось Минсоку, это не отпускать никуда этого парня, в кудряшках которого запутались крупные снежные хлопья, а в глазах сияли рождественские огоньки. Что-то было в этом парне. Что-то ужасно тёплое, даже теплее любого какао, и уютное, словно запах выпечки разносящийся по дому. Хотелось всегда держать его тёплую ладонь в своей... А ведь он, Минсок, так давно не держал никого за руку...

— Хочешь полетать? — внезапно спросил Чен, остановившись.
— Что? — Ким решил, что ему послышалось.
— Говорю, полетать хочешь? Да чего я спрашиваю?! — он схватил покрепче Минсока за руку. — Конечно же хочешь!
И с этими словами он легко оттолкнулся от скользкого льда, взмывая в небо и утягивая за собой Минсока, изумленно хлопающего глазами и придерживающего одной рукой слетающую с головы шапку.
На ногах Кима вновь оказались сапоги вместо коньков, как собственно и на ногах Чена. Однако это были совсем незначительные мелочи, которые Минсок просто отметил краем глаза. Гораздо важнее было то, что они летели. Летели. Действительно летели! Впереди, сбоку, снизу был лишь воздух, пусто, никакой опоры, и лишь рука Чена еще кое-как удерживала Кима от паники и позволяла наслаждаться побежавшим по венам адреналином.
— Смотри! — Чен указал вниз, и Минсок не сдержал восторженного возгласа.
У озера на снегу стояли огромные сани с оленьей упряжкой, украшенные мишурой и сияющими гирляндами. Возле нее уже толпилась ребятня, восторженно повизгивая, спеша занять себе местечко.
— Прости за, возможно, глупый вопрос... — Минсок замялся. — Но они летают?
— Конечно же!
И в подтверждение его слов олени вместе с первыми пассажирами взмыли в воздух, нарезая круги над ёлкой, звеня колокольчиками на шеях и детскими писками из саней.
— А мы с тобой и сами можем полетать, — Чен потрепал свободной рукой Минсока по шапке. – Или, может, ты хочешь к ним?
— Нет, — Ким поспешно замахал головой. — С тобой хочу.