Somewhere...

Глава 1.

Тусклый свет фонарей освещал дорогу, покрытую мелким гравием; звук мотора от машины громко разносился по гробовой тишине, что хотелось поскорее закрыть глаза и проснуться в своей комнате. Мне казалось, что я дрожу от страха, будто вот-вот может случиться ещё одно несчастье, которое вызовет болезненные переживания. Но ни слёзы, ни печаль – ничто не поможет вернуться в родной дом. Глубоко вздохнув, я посильнее прижала кожаный чемодан к себе, так было намного уютней.
- Волнуешься, не так ли? - спросил дядя, потягивая сигарету во рту.
- Вы правы, сэр.
- Это не стоит твоих волнений, тебе у нас понравится.
Голос дядюшки неожиданно стал мягким, но ухмылка так и не сползала с его лица.

- Хэйли! Мерзавка! А ну вставай быстро! Иначе в комнате запру! - визжала Грезельда, а через пару секунд послышалось гулкое ржание детей.
- Да, тётя, слушаюсь, - с некой досадой в голосе ответила я
- Живо вылезла из постели!

Такое ощущение, что я прослушиваю старую кассету каждый день. Когда же она закончится?

Семью, дом, слегка обшарпанную школу потеряла в одно мгновение, будучи совсем маленьким ребенком. На похоронах я не плакала совсем, для меня это было просто сном, мне всегда казалось, что мама и папа скоро вернутся, но время шло, месяцы сменяли друг друга, а они так и не возвращались. С годами пришло осознание и слёзы, которые давным-давно затерялись в детстве.

Из-за гибели моих родителей мне пришлось жить у моей «любимой» тёти с малых лет. В  школу мне запретили ходить, поэтому была на домашнем обучении. Было ли это во благо или же нет, я не особо понимала. Думала, что так и должно быть. Детская зависть таилась в душе. Когда сестра с братом приходили с учебы и рассказывали на веранде Грезельде школьные истории, я с трепетом в груди бежала к окну и слушала с наслаждением, иногда посмеиваясь от нелепых историй брата. По вечерам они включали джаз и танцевали до упада, но мне нельзя было в это время выходить из комнаты, поэтому, раскрыв окно пошире, танцевала с любимой куклой, напевая знакомые песни.

Напряжённые отношения между Грезельдой и мной появились ещё до моего рождения. Я была не самым желанным ребёнком для родственников моего отца. Маму считали провинциалкой, которая вскружила голову юному пареньку и лишила будущего. Никто не мог понять, что отец нашёл в матери. Что в этой женщине было такого, из-за чего отец так просто смог отказаться от своей фамилии, от всего, что он имел? Каждый задавался этим вопросом, но не мог найти стоящего, по их словам, ответа. А его и не было, ведь папа любил её за всё: за смех, за улыбку, за красивые глаза, за доброе сердце – он был счастлив каждую секунду, минуту, которую проводил вместе с ней. Даже умирая, он шептал её имя, надеясь, что она услышит его последние слова.
Родственники, в том числе и Грезельда, до сих пор винят маму в смерти отца. Но зная то, как сильно папа ценил свою жену, то он наверняка рассердился бы на такое обвинение в сторону его возлюбленной.  Меня это тоже ранит, когда ежедневно выслушиваю упрёки от "близких" для меня людей, но помощь ждать бессмысленно. Я осталась одна.
Приходится уживаться со многими людьми, находить к каждому подход, так как выбора у меня нет. Да, я не испытываю любви к моей тёте, но она - единственный человек, который согласился забрать меня. Если Грезельда откажется от меня, то детский дом станет частью моего жизненного пути. Я не хочу этого. Семья тёти – моя единственная возможность удержаться в этом непростом мире. Если закрыть глаза на то, что она забрала меня из-за личной выгоды, то станет не так обидно. Я постоянно утешала себя тем, что всё могло закончиться гораздо печальнее.  Тётя — лучший выбор из всех возможных.

Приняли меня в семью, как и следовало ожидать, не с улыбкой на лице, а лишь со свирепыми глазами. Каждый день, проведённый в поместье, был целым испытанием, но это лишь закаляло мой дух,по крайней мере, я так считала.

Братья и сестра часто жаловались нашей общей няне, когда я давала им сдачи на их придирки ко мне. Если честно, то было довольно весело наблюдать за плаксивыми ребятками, но в итоге мне порядком доставалось, а наказания – не самая приятная часть моих воспоминаний.

Единственный человек, который относился ко мне с дружелюбием  – Дон, самый младший из семейства. Ему было около 5-ти лет, поэтому он мало понимал что-то из наших семейных разборок, да и сам не горел желанием выяснять какие-то подробности. Иногда он мне помогал в трудные моменты,например, приносил его любимые игрушки, когда я заболевала. Но даже за такие мелочи очень благодарна ему. А вот о помощи от тёти Грезельды, от дядюшки Франклина или же от других братьев не стоит и мечтать. Это невозможно.

Встряхнув голову от мрачных мыслей и посмотрев на себя в зеркале в последний раз, я
вздохнула и спустилась вниз, где завтракали мои родственники.
- Хэйли, мне сколько раз тебе повторять? Не витай в облаках, спустись на землю, возьми свой ланч и бегом в академию, если я разрешила тебе туда ходить, то это не значит, что тебе можно опаздывать. Одно неправильное действие – ты уйдешь из неё.
- Да, тётушка, уже бегу.
- И не бегай по дому в обуви, если ещё раз увижу, то ноги оторву! Тебе всё ясно? Ох, негодница, устала от тебя. Чем я думала, когда соглашалась на опеку? - со всей яростью кричала тётя, потирая пальцами виски.
- До свидания.
- Иди уже!
Взяв ланч и сумку, я вышла из дома, прихватив парочку мятных леденцов.