Очки Лорда

1.

Один из самых доверительных, по моему мнению, жестов Златовласого - это снять очки. Сразу же видно несколько вещей, которые мы мне разучились видеть - обыкновенного размера глаза, сквозь линзы очков кажущиеся огромными, непомерно темные синяки под ними, которые образовывались от ношения очков же и недосыпа, и осыпавшиеся остатки дешевого тонального крема. Все это представало перед собеседником Лорда, и пока тот, ошеломленный, рассматривал неожиданно женственное лицо, он успевал сказать и получить все, что хотел, и снова надевал очки. Со сменой линз на так называемые хамелеоны это стало еще легче, потому что от странного панкообразного типа в темных очках он становился "прекрасным эльфом", как он величественно называл данную, не побоюсь этого слова, ипостась. Как только он сдергивал свои очки - большие очки в черной оправе, а на улице они становились темными - я понимал, что сделаю все, что угодно. Конечно, этот "публичный стриптиз" он на людях не устраивал, но прибегал к этому способу часто. Пожалуй, даже слишком.
Вчера случилось страшное. В драке над телом Сустава, которого я, право же, недолюбливала, ему разбили очки. Единственные и неповторимые, ибо вторые этот склеротик забыл в Америке. Новые очки ему купят довольно скоро, учитывая несложное зрение, но ближайшую неделю мы будем наблюдать Лорда без очков. Вся компания сидит в ожидании Златовласого, и видят совершенно не его.
Больше всего это чудо похоже на фем-версию Кобейна. Старая толстовка, поношенные кеды, драные джинсы, волосы в косичке, которую Лорд часто заплетан на ночь. Картину дополняет шапочка цвета хаки, загнутая назад. И гитара. И привычный хриплый голос, непривычный английский язык в песне и отсутствие акцента. Полное. "Чует мое сердце, после этого митинга его перекрестят" - "В крокодила?". Да, с Лордом то же. Не может это быть Лорд, так же как Вонючка после того митинга действительно стал Табаки, а Чумная Комната стала Четвертой Группой. Новый ли это эпизод в нашей жизни, разлетятся ли наши так же, как Чумные Дохляки, переименуют ли Бананку, Генриха, Пепла и многих других - никто не знает. Но прошел всего месяц в этом городе, и мы уже другие. Что будет потом?