Университет вредной магии 2

*

И тут дверь грани субреальности определенной текущей вдали лавой раздвинулись, явилось нечто темное тощее и очень почему-то родное, оглядело все пустыми глазницами и вопросило:
- Темнейший, ты тут ведьму не видел?
И тут бах и с тихим хлопком исчез Герак. А я вдруг вспомнила, что самые ягодные веточки черт мне подсовывал - настоящий друг. Но теперь получается, что он меньше малины съел, а я больше, раз все еще тут.
- Отец? - в голосе явившейся тоще-темной субстанции нетерпение послышалось.
И тогда темнейший, черты которого подрагивали и я так понимаю, что от ярости, развернулся к явившемуся и сухо произнес:
- Влад, ты завел себе ведьму?
Он бы еще сказал "Влад, ты завел себе собачку?!". Я нахмурилась, для меня темнейший стремительно терял очки - и трупами торгует, и к ведьмам как к собакам относится. Неприятственный тип. Крайне.
И тут произошли две вещи - я вдруг в одночасье поняла, что этот жуткий темно-призрачный тощенький Влад, и известный мне высокий массивный Владлен Азаэрович - одно лицо. Ну не лицо, но одна сущность! Одно и то же! То есть недочерт и вот это пренепреятное темнейшество они родственники! Причем близкие! Декан его только что "папулей" назвал!!!
А второй вещью было то, то тощее и темное внезапно сделалось заметно колючим (колючки из него повылазили черные и призрачные) и холодно, так холодно, что лава подзастыла, произнесло:
- Ведьма - моя жена. Станислава.
И тут темнейший взял и грохнулся! Полностью грохнулся, и я вниз с интересом поглядела, а он там сверкающей лужицей лавы до трона проплыл, на трон вполз, обратился скорбным демонякой огненным, подбородок кулаком подпер, посидел так секунды три. А затем весь трон вспыхнул огнем, в языках пламени нарисовалась взбешенная рожа властителя Преисподней и тот холодно, так что огонь и тот подзамерз, произнес:
- Нет.
Я от чего-то нахмурилась, а тощенькое и темненькое вдруг стало помассивнее, и Владлен Азаэрович переспросил:
- Что?
- Я. Сказал. Нет!!! - прорычал взбешенный главдемон. - В моей семье ведьмы не будет!
И так он это сказал, что я с ходу поверила, что не будет. И даже Владлен Азаэрович поверил, иначе как объяснить, что он пожал призрачно-колючими плечами и ответил:
- Я уже уходил из этой семьи. Клан Харг за несколько лет стал для меня домом, твой дворец домом мне так и не стал.
Главдемон повернул голову, взглянул мне словно не только в глаза, но и в душу, и вдруг очи его нехорошо так сверкнули, и он открыл рот, но меня как черт дернул:
- В семейные разборки не втягивайте, мне и так чертей хватает в этой жизни, чтобы еще с вашим недочертом разбираться.
И властитель Преисподней пасть закрыл, во взгляде его читалось явное удивление. Но мне было все равно, побарабанин и все такое. Кстати о всем таком:
- Между прочим, ваш сын меня бросил вчера вечером.
Что там удивление - теперь на главдемонической роже появилось нечто ошеломленное, но у меня все равно побарабанин.
- И в добавок развелся со мной, - от чего-то даже порабанин не помог, мне вдруг очень грустно стало.
Властитель Преисподней перевел взгляд на шипастое черное прозрачное - сына короче, тяжело вздохнул и произнес:
- Ведьму твою не видел. А вот брошенная, одинокая и разведенная тут болтается в эфире.
- Стаська! - страдальчески взвыл Влад.
В единый миг принимая формы и очертания Владлена Азаэровича.
Поздно, я уже все видела. И мне конечно по барабану, но:
- Передайте вашему сыну, что ведьмы у вас в семье не будет, - гордо заявила я, оскорбленная тем, что кое-кто мне перспективы первоженной позиции в клане Харг расписывал, а сам между прочим гораздо хуже, чем черт.
И тут видимо у тела моего бас знакомый пророкотал "Да не могу я, коли это Стаськино желание было бы, тогда бы...". И Герака рев "Это ее желание, рыб! Самое жгучее вообще из всех желаний! Вытаскивай давай!"
И как-то разом все перед моими глазами померкло, а опосля обнаружила я себя лежащей на узком диване и разглядывающей стеклянный потолок увитый зеленым плющом, в котором... даже не поверила сначала, моргнула раза три, но пять темных фей никуда не делись, так и болтались там, овеянные этим же плющом.
- О, а вот и Стаська! - обрадовался Герак.
Повернув голову, узрела его и рыба в чертячьих лапах. Рыб, к слову, уже задыхался и глаза навыкат. А аквариум его на земле острыми осколками весь валялся, видать Герак слегка перестарался, и оставил рыба без дома. Раньше мне его стало бы жалко, а теперь просто:
- Желаю аквариум на три ведра морской воды, с камешками, водорослями и удобственный.
Затребованная вещь рухнула на пол, но не разбилась. Герак глянул на меня, осторожно опустился, рыба в воду отпустил, и кинулся прочь со словами:
- Бежим, Стаська, бежим!
Села на диване, скептически глядя вслед черту. Черт усовестился, вернулся. Постоял, копытом пол каменный ковыряя, после чего сообщил:
- Азаэрыч скоро вернется.
Посмотрел на феек, плющом овеянных, и добавил:
- Жутко злой.
Фейки сверху разом издали "Ага". Рыб снизу басом "Угу", и на феек глянул очень осудительно. Фейки мигом все покраснели, и побарабану, что фейки собственно темные, то есть смуглые почти до черноты, но, несмотря на цвет кожи, румянец явился во все лицо.
А я, садясь удобнее на этом диванчике узком вспомнила все! Вот как-то разом все вспомнила! Про мать свою непутевую, и отца тоже заблуденца, и про школу ведьминскую, и даже про Тиаранга, коему труп мой Темнейшим обещан был.
- Ну, Стаська! - гаркнул Герак.
- Угу, - задумчиво поддакнула я, - бежим, Герак, бежим...
- Ну так бежим уже! - потребовал черт.
- Угу, прогулочным шагом, - вставил рыб.
Я посмотрела на рыба, потом посмотрела на черта... выразительно посмотрела на черта, указав взглядом на рыба, рыб не менее выразительно глянул и... И Герак сдался.
- Черт с вами, - заявил, возвращаясь и подхватывая аквариум черт.
Я поднялась, отряхнула юбчонку, и под заунывное уже "Бежим, Стаська, бежим", уныло двинулась к выходу, да так и застыла. Потому что в кресле, стоящем у стола главной фейки, которая Лепесток Фиалковна и уже была поймана на разведении запрещенной малинке, сидел бессознательный Владлен Азаэрович. Сидел, поникнув головой и не двигаясь. И вот такой, бессознательный, он очень уж был беззащитный. И как-то жалко стало этого недодемона одного оставлять, он хоть и зломордушечка, да свой же.