Шесть Лет

О любви и привязанности

Что такое привязанность? Вы сможете ответить мне на этот вопрос? А любовь? И как эти два понятия, собственно говоря, отличить?
Естественно, я рассказал Ему, что у меня появился в жизни человек. Хороший, добрый, внимательный. И что я ставлю под вопрос дальнейшее наше с Ним время провождения - изменять Мише я не собирался. Я позиционировал его как своего парня. На что Он ничего определённого не сказал. Только то, что рад за меня. Нет, переписка наша не прекратилась совсем, но сообщения стали приходить намного реже. Я, конечно, писал иногда сам - просто затем, чтобы... чтобы «что»? Не знаю, зачем я писал Ему. Может, лелеял ещё возможность каких-то отношений? Или был привязан? Или любил? А что тогда был для меня Миша?
Ответ пришёл сам по себе.
В сентябре я всё же взял отпуск на две недели и поехал к Мише. Как раз был бархатный сезон, и отдыхающих на море было меньше - можно было накупаться и позагорать впрок. Да и город стал тише и чище. Миша говорил, что любит свой город больше обычного в сентябре.
- Вова? - позвал он тихо, когда мы лежали ночью разморенные дневным солнцем и сексом.
- Что?
- Я люблю тебя, - сказал он еле слышно.
К тому моменту я уж, наверное, и забыл, как это, когда бьет током от избытка чувств. Но тот ток был не таким. Он был холодным, дубящим кожу и заставляющим покрываться затылок холодной испариной. Этот ток перебивал дыхание, обрывал все органы внутри и заставлял сердце замирать, а не биться в учащенном ритме. Мозг от этого тока превращался в кусок льда, неспособного на мыслительные процессы.
Тогда-то я и понял, что глотку сдавило, и я не могу сказать не только этих слов Мише в ответ - я вообще толком ничего сказать не могу. И что я не люблю его вовсе - я просто к нему привязался. И что мне хорошо с ним, да - но только трахаться. Что только его темпераментность в постели меня привлекает - и больше ничего. То же самое, в принципе, я мог испытывать и к другу - что-то доброе и положительное, при этом, не занимаясь с ним сексом.
И её голос вещал в голове в тот момент: «Хорошо, Вова, поступаешь. Влюбил парня в себя - и в кусты? А что дальше с ним будет? У него никого нет. А ты теперь для него «всё». Ты когда привязывал его к себе, думал об этом? Если ты его бросишь сейчас, когда он только оживать начал - гореть тебе, сука, в аду, в самом жарком котле - если не дай Бог, с Мишей что-то случится!». А я думал, что нихрена ж себе, эта овца и в Бога верит и в ад уже засылает. Но я знал, что она права - я не могу отвернуться от Миши. Не могу бросить его. Да и не смертельно это - не любить своего партнёра. Нам хорошо же вместе.
- Я тоже тебя люблю, Миш, - ответил ему и прижал к себе ближе.
Я прошу Вас, никогда не говорите слов, в которых Вы не уверены. Ничем хорошим для Вас это не выльется - только бесконечным количеством мыслей и угрызением совести. И человеку, которому Вы сказали что-либо, тоже ничего хорошего не сулит Ваша неуверенность. А уж от подобных изречений так вообще откажитесь.
Он позвонил как раз на следующий день. Сказал, что приезжает и что будет рад меня видеть у себя в гостях. И находясь в раздумьях до самого дня отъезда, я решил, что мне стоит выйти в Его городе - поезд был проходящим. Но не затем, чтобы как всегда подставив свою жопу, потом уйти с оборванной в клочья душой и пустотой. А затем, чтобы высказать Ему всё в лицо - и то, что он мне не нужен больше, и то, что мне надоела роль цепного пса, роль дырки - которую поебали и забыли до следующего раза. Что меня, наконец-то, любят. И я хоть кому-то нужен. Я хотел поставить жирную точку и в этих поездках и в общении.
Мише я, естественно, ничего не сказал об этом. Зачем ему моё прошлое? Он оттаял, стал открываться, и глаза перестали быть больными. Уже смело заглядывал в будущее - говорил, что хочет быть со мной. Что неплохо было бы, если бы я переехал к нему - трудно строить отношения на расстоянии. На что я пошутил, что обязательно перееду, если он пообещает не затрахивать меня до полусмерти, на что он смущённо улыбнулся и сказал, что просто очень любит меня. На сердце от этих слов становилось теплее - возможно, у нас получится семья. Немного нестандартная, конечно - из двух человек, но своя. И радовало, что его не пугает вечное шифрование, и что не исключено - возможное рассекречивание.
Эта истеричка явилась ко мне внезапно. Припёрлась прямо по дороге к Нему домой:
- Вова, не ходи туда. Не нужно этого делать. Возвращайся домой, - встала прямо передо мной, загораживая дорогу.
Смотрела как на «врага народа», выпучив глазищи - страшные, огромные, горящие.
- Отвали. Я сам знаю, что мне делать, - сквозь зубы сказал я и, обойдя её, направился по заученному адресу.
Рассказать Вам, что я тысячу раз пожалел о том, что не послушал её? Я не стану - Вы, наверное, уже сами обо всём догадались.
Любовь проснулась, сладко потянулась, зевнула и вылезла из подушек. Подошла тихонько и обвила всего меня руками и ногами. Никуда она не пропала - вот она.
Тогда я увидел его и понял, как соскучился. Как мне его не хватало. И что я бы вот так всю жизнь смотрел на него как на картину - любовался и даже не притронулся бы. На фоне Него Миша моментально померк, как будто его никогда и не было. Словно это было каким-то недоразумением. Испытанием на прочность.
- Остановись! - кричала Она, стоя у меня за спиной.
Но её голос был совсем неслышным на фоне его шепота:
- Вовочка, родной мой. Я так соскучился. Мальчик мой, любимый.
От этого «любимого» я плавился, как плавился десятки раз до этого, когда он так называл меня. Казалось, что вот оно - счастье. И он - родной и тоже мною любимый. И не нужен мне никто другой - только бы Он был рядом. Я целовал эти губы, засовывал язык в этот сладкий рот и пытался притиснуться к нему как можно ближе - чтобы срастись, никогда уже не расстаться с ним. Вот это была любовь. Медленно, неторопливо проникающая в меня посредством его члена, оживающая с каждым возвратно-поступательным движением. И я смотрел на свои потряхивающиеся ступни над его головой, потом на его сосредоточенное лицо и думал о том, как же я соскучился за этой его неторопливостью - нежностью.
Рядом лежащий телефон зазвонил внезапно. Он моментально поменялся в лице - стал злым, глаза вспыхнули яростью.
- Возьми трубку, - приказным тоном сказал он мне и начал двигаться быстрее. - Кто это, Миша твой? Возьми трубку, я сказал! Пусть он послушает, как ты стонешь подо мной.
- Не бери, Вова! Нет, не бери! - верещала она у него за спиной, пытаясь вцепиться в его плечи.
Я впал в ступор. Но не посмел ослушаться:
- Ало, - пропыхтел, - Миш, я сейчас занят немного...
- Стони, сука! - закричал он.
- Вова? - спросили тихо прямо в ухо, и мой мир заволокло туманом.