Совушка

4.

Вер­нул­ся Макс под ут­ро. Он ре­шил се­год­ня схо­дить с ней в парк, об­го­во­рить всё, объ­яс­нить Со­вуш­ке, что к че­му. На зав­трак он не по­шёл, со­би­ра­ясь соб­рать все свои не­боль­шие сбе­ре­же­ния и по­есть в пар­ке. Бы­ло ле­то, и де­тям пос­тар­ше (та­ким как Макс) раз­ре­ши­ли гу­лять не толь­ко во дво­ре, но и в пар­ке не­да­ле­ко от дет­ско­го до­ма.
Па­рень сел на кро­вать, где спа­ла Со­вуш­ка. Ут­кнув­шись ли­цом в по­душ­ку, она ви­де­ла уже, на­вер­ное, де­ся­тый сон. Макс про­бе­жал по ней взгля­дом, по­том за­ду­мал­ся: «Раз­бу­дить, или по­дож­дать, по­ка са­ма прос­нёт­ся?» По­раз­мыс­лив над этим, он слег­ка тол­кнул её и ска­зал:
- Вста­вай.
Со­вуш­ка при­от­кры­ла гла­за и тут же ис­чез­ла под оде­ялом, ос­та­вив на по­душ­ке лишь нес­коль­ко го­лу­бых ло­ко­нов. Не по­лу­чив от­ве­та и во вто­рой раз, па­рень поп­ро­бо­вал сдёр­нуть оде­яло, но её цеп­кие паль­чи­ки креп­ко дер­жа­ли его. Тог­да Макс пря­мо с ним под­нял Со­вуш­ку и уса­дил на по­до­кон­ник. Она спря­та­ла ли­цо с оде­яле, под­жав под се­бя но­ги и что-то не­до­воль­но про­бур­чав. Так иног­да де­ла­ют ма­лень­кие де­ти, не же­лая вста­вать.
- Мы вста­вать со­би­ра­ем­ся? Или так и бу­дем в мол­чан­ку иг­рать?
- Нет. - бур­кну­ла Со­вуш­ка из-под оде­яла.
- Очень жаль... - от­ве­тил Макс и с фаль­ши­вым со­жа­ле­ни­ем до­ба­вил, - А я как раз хо­тел про­гу­лять­ся с то­бой. Но, раз уж ты це­лый день со­би­ра­ешь­ся спать, то...
Из-под оде­яла по­ка­за­лось её ли­чи­ко и си­не­ва­тые ло­ко­ны. Гла­за, уже не та­кие сон­ные, блес­ну­ли лю­бо­пытс­твом. Макс улыб­нул­ся. Ви­ди­мо, он сво­его до­бил­ся.
- Со­би­рай­ся. В парк пой­дём.

Со­би­рать­ся? Что он имел вви­ду? Со­вуш­ка вы­лез­ла из сво­его «до­ми­ка» на
по­до­кон­ни­ке и зас­те­ли­ла кро­вать оде­ялом. Боль­ше и со­би­рать­ся-то не­че­го!..
Они вмес­те гу­ля­ли по пар­ку и раз­го­ва­ри­ва­ли. Макс всё рас­ска­зы­вал ей, а Со­вуш­ке бы­ло ин­те­рес­но со­вер­шен­но всё. Она очень уди­ви­лась, уви­дев ла­рёк с мо­ро­же­ным и ху­дож­ни­ка, ри­су­юще­го пей­заж пар­ка. Она, как ма­лень­кая де­воч­ка, обо всём его спра­ши­ва­ла и очень силь­но удив­ля­лась, уз­на­вая от не­го что-то но­вое. Со сто­ро­ны она бы­ла по­хо­жа на су­мас­шед­шую. Ну и что?! Им хо­ро­шо вмес­те, и нап­ле­вать, что по­ду­ма­ют ос­таль­ные.
Бы­ло жар­ко. Макс ку­пил Со­вуш­ке мо­ро­же­ное, и они се­ли в те­ни де­ревь­ев на ска­ме­еч­ке. И де­вуш­ка на­ча­ла рас­ска­зы­вать ему о сво­ём ми­ре. О том, ка­ки­ми ма­лень­ки­ми лю­ди ка­за­лись с вы­со­ты. Слов­но му­равьи! Как она лю­би­ла ле­тать над го­ро­дом, как при­ле­та­ла к Мак­су. И ещё обо всём-всём, что бы­ло в её ми­ре... А па­рень слу­шал с боль­шим ин­те­ре­сом и убеж­дал­ся, что она - на са­мом де­ле чу­до с не­ба. И ему ни­ког­да ещё не бы­ло так хо­ро­шо, как сей­час. Со­вуш­ка, ка­за­лось, впус­ти­ла в его жизнь мно­го све­та, слов­но от­кры­ла ок­но жар­ким ле­том и впус­ти­ла в душ­ную тём­ную ком­на­ту све­жий воз­дух. Её ду­ша бы­ла так чис­та...
И так шли дни. Они вдво­ём гу­ля­ли по пар­ку и го­во­ри­ли обо всём на све­те. Она рас­ска­зы­ва­ла ему о сво­ём ми­ре, он - о сво­ём. И ник­то из них дво­их так и не по­нял, что есть ещё один мир. Его нель­зя бы­ло уви­деть, ус­лы­шать. Его мож­но толь­ко по­чувс­тво­вать. Это был тот ма­лень­кий мир, ко­то­рый они соз­да­ва­ли вдво­ём. Ни­ко­му боль­ше там мес­та не бы­ло. Они всё там соз­да­ва­ли са­ми: ри­со­ва­ли не­бо сво­ими крас­ка­ми, ри­со­ва­ли этот парк, эту ска­ме­еч­ку, их, си­дя­щих на ней. В этом ми­ре они жи­ли, они са­ми его ри­со­ва­ли.
Ник­то так и не знал про Со­вуш­ку, ведь в ком­на­ту ред­ко кто-ни­будь за­хо­дил. Макс ка­ким-то об­ра­зом всег­да пре­ду­га­ды­вал чей-ли­бо ви­зит к ним, и де­вуш­ка быс­тро пря­та­лась в шка­фу. Он не­за­мет­но при­но­сил ей в ком­на­ту свой зав­трак, де­лил с ней обед и ужин. Иног­да сов­сем не ел, лишь бы она не го­ло­да­ла. Сов­сем ско­ро у Мак­са нач­нёт­ся учеб­ный год. Бу­дет го­раз­до труд­нее, они оба это осоз­на­ва­ли.
Макс на­чал учить Со­вуш­ку чи­тать, пи­сать, учил са­мым прос­тым пра­ви­лам и за­ко­нам ма­те­ма­ти­ки. А то как она даль­ше? Да­же ес­ли он всег­да бу­дет с ней, не выс­тав­лять же её пе­ред об­щес­твом нег­ра­мот­ной ду­роч­кой? Но Со­вуш­ка ока­за­лась весь­ма спо­соб­ной уче­ни­цей, ей всё да­ва­лось лег­ко. На­ча­лась учё­ба и у Мак­са. Шли се­рые скуч­ные дни... Учи­лись с вось­ми ут­ра до двух дня, и, по­это­му, по­ка Мак­са не бы­ло, Со­вуш­ка ста­ра­лась вес­ти се­бя ти­хо. Съ­еда­ла зав­трак, ко­то­рый он пе­ред ухо­дом на учё­бу ос­тав­лял ей на по­до­кон­ни­ке, и ста­ра­лась хоть как-то приб­рать­ся в ком­на­те. Она со­би­ра­ла ему пор­тфель в шко­лу, ког­да он так ус­та­вал от до­маш­них за­да­ний, что за­сы­пал за сто­лом ли­цом на учеб­ни­ке. В об­щем, ста­ра­лась быть по­лез­ной. А па­рень на­чал в сво­бод­ное от учё­бы вре­мя ко­пить день­ги. Под­ра­ба­ты­вал кое-где (иног­да по убор­ке го­ро­да, иног­да объ­яв­ле­ния раз­ве­ши­вал, при­би­рал­ся в квар­ти­рах по­жи­лых лю­дей и так да­лее...). Ког­да он в во­сем­над­цать по­ки­нет дет­дом, им дво­им нуж­но бу­дет на что-то жить. И он пос­те­пен­но ко­пил день­ги.
Дни ле­те­ли с бе­ше­ной ско­ростью. Макс учил­ся и учил Со­вуш­ку. И с каж­дым днём они чувс­тво­ва­ли, что связь меж­ду ни­ми ста­но­вит­ся проч­нее. Они по­ни­ма­ли друг дру­га с по­лус­ло­ва, а иног­да об­хо­ди­лись и без слов. Иног­да у Мак­са на­чи­на­лись ка­ни­ку­лы. Со­вуш­ка за­пом­ни­ла и по­лю­би­ла его ка­ни­ку­лы, по­то­му что он ос­та­вал­ся до­ма, - в их ком­на­те. В это вре­мя он вста­вал по­рань­ше и при­но­сил ей зав­трак.
А по­том бы­ли но­во­год­ние праз­дни­ки, и сно­ва ка­ни­ку­лы. Весь дом про­пи­тал­ся за­па­хам ёлоч­ных иг­ру­шек, все де­ти жда­ли чу­да в этот Но­вый год. За ок­ном вы­рос­ли суг­ро­бы, и Со­вуш­ка про­си­ла сно­ва пой­ти в парк (в ко­то­ром, на­вер­ное, очень кра­си­во!). Но па­рень от­ка­зы­вал­ся, - у неё не бы­ло тёп­лых ве­щей. За мес­то про­гу­лок они си­де­ли и раз­го­ва­ри­ва­ли. Со­вуш­ка очень лю­би­ла раз­го­ва­ри­вать с ним. Он рас­ска­зы­вал о под­го­тов­ке к Но­во­му го­ду, о су­ете, о бе­гот­не пе­ред праз­дни­ка­ми. А ког­да он за­сы­пал на ка­кой-ни­будь кро­ва­ти (свою он от­дал ей), то де­вуш­ка смот­ре­ла на не­го. Как он спит. И сно­ва за­по­ми­на­ла его ли­цо, его во­ло­сы, ру­ки... Со­вуш­ка бы­ла уве­ре­на, что он - один та­кой, один во всём ми­ре. И она то­же од­на для не­го. Во всём ми­ре од­на... Ни­ко­го рань­ше он не под­пус­кал к се­бе близ­ко, а ей поз­во­лил жить в сер­дце. Она по­ни­ма­ла это и жи­ла там ос­то­рож­но, не ро­няя и не раз­би­вая его.
Нас­ту­пил Но­вый год. В фойе на­ря­ди­ли ёл­ку, воз­ле ко­то­рой вер­те­лись ма­лы­ши. Во дво­ре всё то­же ста­ло по-дру­го­му. Там то­же пос­та­ви­ли ёл­ку, ус­тро­или ка­ток. Все бы­ли во дво­ре в Но­вый год. Поч­ти все... Со­вуш­ка си­де­ла на по­до­кон­ни­ке и смот­ре­ла в ок­но, во двор. Макс си­дел ря­дом. Бы­ло тем­но, и всё, что про­ис­хо­ди­ло во дво­ре де­вуш­ка хо­ро­шо ви­де­ла. Вдруг рва­нул фей­ер­верк, и все во дво­ре ра­дос­тно зак­ри­ча­ли. Улу­чив мо­мент, Макс дос­тал из кар­ма­на про­дол­го­ва­тую ко­ро­боч­ку, по­хо­жую на ко­роб­ку с ка­ран­да­ша­ми и вы­нул длин­ную се­рую па­лоч­ку и быс­тро под­жёг за­жи­гал­кой. Со­вуш­ка очень уди­ви­лась и ра­дос­тно вскрик­ну­ла. Де­вуш­ка про­тя­ну­ла к огонь­ку ру­ку, но Макс ос­та­но­вил её, взяв за ру­ку.
- Не на­до, - ска­зал он, - обож­жёшь­ся.
Но та­ко­го ник­то из них не ожи­дал: ру­ки са­ми спле­лись, как буд­то при­тя­ги­ва­ли друг дру­га маг­ни­та­ми. Макс улыб­нул­ся. Она то­же улы­ба­лась. Та­кая она бы­ла тёп­лая - его ру­ка. Со­вуш­ка не хо­те­ла его от­пус­кать. Ис­кор­ки бен­галь­ско­го ог­ня от­ра­жа­лись в её боль­ших жёл­тых гла­зах. Рань­ше она ни­ког­да так дол­го не смот­ре­ла ему в гла­за, а сей­час она впер­вые за­ме­ти­ла, как они све­тят­ся... «Я люб­лю его» - мель­кну­ло в её го­ло­ве, хо­тя она пло­хо зна­ла, что та­кое лю­бовь. На­вер­ное, это и есть всё это: вол­шеб­ные ис­кор­ки, ру­ки, гла­за, пол­ные счастья. Ого­нёк до­го­рел, по­гас и вы­пал из его ру­ки. Па­рень дер­жал Со­вуш­ку за ру­ки. И вдруг...
Они по­тя­ну­лись друг к дру­гу, их гу­бы сли­лись. Ес­ли бы де­вуш­ка хоть как-то мог­ла пе­ре­дать то, что сей­час чувс­тво­ва­ла. Мир пе­ре­вер­нул­ся. А ес­ли точ­нее, - его и не ста­ло вов­се. Бы­ли двое: он и она. Ос­таль­ное не име­ло зна­че­ния сей­час. По спи­не про­бе­жа­ла дрожь, гла­за зак­ры­лись, и ос­та­лись толь­ко гу­бы и ру­ки. А Макс? Он не знал, что тол­кну­ло его это сде­лать. Но од­но знал точ­но: он ни­ког­да боль­ше не от­пус­тит её, ни­ког­да не ос­та­вит свою Со­вуш­ку. И те­перь это бы­ло окон­ча­тель­но.