Прощание

Часть 1

Тобиас берет грузовик из корпуса и едет в Отречение. Позади потрясение от потери, отрицание смерти, ненависть и злость на тех, кто еще жив. В прошлом остался разговор с Калебом, и Юрайи больше нет. Там же осталось оцепенение, практически заторможенность, когда он почти ничего не чувствовал и не воспринимал, потом наступил период острой боли, когда не хотелось жить, так больно, что невозможно было даже открыть глаза.

Сейчас уже Итон ничего не чувствует, кроме отупляющего сознание чувства потери и собственной ненужности. Зачем дальше пытаться как-то из этого карабкаться, когда все и всё напоминает о ней. На что ни натыкается взгляд, все сочится тоской и безысходностью невосполнимой потери.

«Она не хотела оставлять тебя», — сказал ему Калеб. Но она оставила. И теперь нужно как-то с этим жить. А нужно ли?

Вскоре высохшая трава, снег и земля под шинами его грузовика сменяется тротуаром сектора Отречения. Улицы все те же, и Тобиас, не задумываясь, почти на автомате, идет по знакомым местам. Останавливается около дома, возле знака «стоп», с потрескавшейся центральной дорожкой. Его дом. Он заходит через переднюю дверь и пожнимается вверх по лестнице. Его физическая оболочка совершает какие-то действия, но он не отдает себе в этом отчета, будто сознание специально отгораживается его от этого мира. Все чувства притуплены, и жить так с каждым днем все невыносимее.

Тобиас прижимает ладонь к панели, закрывающей зеркало наверху, и отталкивает ее в сторону. Отражение не нравится ему, но сознание фиксирует это скорее по инерции, сейчас ему плевать как он выглядит. Он провел последние несколько дней где-то между сном и явью, не в состоянии прийти в себя хоть на какой-то более или менее долгий срок.

Привычные действия, знакомый с детства звук машинки для стрижки волос, вгрызающейся в волосы. Размеренные движения, отточенные и возвращающие в то время, когда боль носила совсем другой характер и имела привкус страха и тревоги. Но не было в той боли того удушающего онемения, разрушающей тоски и желания прекратить страдания немедленно и разом.

Пытаясь сконцентрироваться на ощущении покалывания и зуда на коже там, куда падают остриженные волосы, чтобы разъедающая душу горечь не утянула вновь в состояние на грани бытия, он проводит рукой по короткому ежику волос, чтобы проверить достаточно ли гладко все получилось. Гладко. Как и всегда. И проверять не нужно, он научился всему сам, когда еще был маленьким.