Долгий, долгий сон.

Глава 25

Все это стремительно хлынуло в сознание Отто. Воспоминание заняло не больше пяти минут. Я думала, будет гораздо хуже. Я никогда, ни на единый миг, не забывала всего этого, но никому не рассказывала. Не помню, в какой момент этого потока самообвинения Отто выпустил мою руку и обнял за плечи. Его лицо уткнулось мне в шею, а я уронила голову ему на плечо.

Странно, но я не получила от него ни единой мысли. Я только чувствовала уголком сознания чье-то тихое присутствие, похожее на незаконченную мысль, не прикасающуюся к моим мыслям. Я слегка отстранилась, но Отто снова взял меня за запястье.

— Ну, почему же ты не обрушиваешь на меня все расхожие банальности, типа: ты ни в чем не виновата, ты не могла знать, родители тебя заставили, и никто не заслуживает медленной смерти в стазисе, ни за какие поступки? Чего молчишь?

Глаза Отто едва заметно сощурились, и я поняла, что это была его настоящая улыбка. Не та вымученная, которую он отрепетировал для коммуникации с людьми, а естественная.

«Ты только что сама все это сказала», — подумала я чужим голосом.

— Я в это не верю.

«Нет, веришь, — сказал Отто мыслями, которые были гораздо полнее слов. — И всегда верила. Ты просто слишком сильно ненавидишь себя, чтобы признать это».

Отто не лгал. Я чувствовала, как много он вкладывает в свои слова, а он чувствовал, сколько всего я похоронила под отвращением к себе. Наверное, я и сама увидела бы это однажды, но с помощью Отто все вышло на поверхность гораздо быстрее.

Мои родители всегда поступали неправильно. Но они воспитали меня таким образом, чтобы я безоговорочно верила в их правоту. Дело было не в Ксавьере, отношения с которым они якобы не одобряли. Дело было в том, что никто не должен был знать, что они со мной сделали. Вот почему я инстинктивно пыталась защитить Гиллроя, не высказывая вслух своих подозрений. Я привыкла так поступать. Я защищала маму и папу от всех на свете, я скрывала каждую гадость, которую они мне говорили, каждую унизительную мысль, которую вбивали мне в голову, каждый срок в стазисе, на который они обрекали меня для собственного удобства.

Когда я выиграла премию «Молодой мастер», они запаниковали. Подобно Отто, выигравшему стипендию, я обрела свободу. Мои папа с мамой лишались своей идеальной дочурки с идеально промытыми мозгами. Поэтому они отняли у меня награду, но таким способом, чтобы все выглядело, будто я сама от нее отказалась. Они заставили меня порвать с Ксавьером, чтобы можно было с чистым сердцем запереть меня навсегда, не опасаясь разоблачения.