— Когда зазвучит городская сирена будет уже поздно.
«Мы обречены» — говорит мама, «мы обречены» — произносит отец. «Мы обречены» — тихо повторяет за ними сестренка.
На улицах пусто, прохожих мало. Все кому было куда ехать, покинули город три дня назад.
Я не могу сидеть дома. Выхожу на улицу. Облачный солнечный день. Куда идти? Идти некуда, магазины, кинотеатры, кафе — ничего не работает. Знакомых в городе не осталось, мобильная связь отключена, проводная тоже. По телевизору работает только государственный канал, по нему пустили инструкцию для оставшихся в городе, для тех — кому не удалось уехать.
Неспешно бреду по улице, пиная мусор, оставшийся после эвакуации. Прохожих мало.
Музыка в наушниках, ровный шаг, меланхоличные мысли — я смирилась, и просто жду.
Перекресток. По привычке оглядываюсь по сторонам, можно и не оглядываться — машины теперь почти не ездят.
Замечаю маленькую девочку — стоит на переходе, держит в руках мягкую игрушку. Вокруг никого. Похоже, что она одна. Может из тех, чьи родители погибли в суматохе во время эвакуации.
Ненамного младше сестренки. В сердце щемит. Вынимаю наушники. Подхожу к ней. Чумазая, на платье и личике запекшая кровь — не её.
Смотрит на меня — взгляд усталый, грустный, настороженный. Одинокий взгляд, в общем.
Тоже смирилась, со всеми произошедшими и происходящими событиями. Такие вещи могут состарить и привычного ко всему человека.
Спрашиваю — «как тебя зовут?» Молчит. «Ты одна?» Моргает, но ничего не говорит.
Вздыхаю, грустно улыбаюсь. Протягиваю ей руку, секунды две рука висит в воздухе, потом она протягивает свою. Ладошка теплая, сухая.
— Хочешь пить? Она мотает головой, указывает на пустую бутылку из под минеральной воды, которая валяется у неё под ногами. Хоть какая-то реакция. Улыбаюсь. Указываю на подъем холма в конце улицы, говорю — «Я собираюсь туда, посмотреть сверху на город, хочешь пойти со мной?» Ничего не ответила, только крепче вцепилась в руку.
Неторопливо иду в направлении холма, девочка семенит рядом. Торопиться некуда — в любой момент может зазвучать городская сирена, и будет слишком поздно.
Пинаю пустые пластиковые бутылки, расталкиваю ногами разлохмаченные картонные коробки — лимит вещей на человека во время эвакуации, людям пришлось взять лишь самое необходимое. А все остальное оставить, выбросить.
Мы не эвакуировались — мы не опоздали, просто, эвакуация бесполезна, но люди желали верить в лучшее.
Мимо проходят люди, на нас не обращают внимания, вообще ни на что не обращают внимание. Всем все равно.
Поднимаемся на холм, мимо пустующих магазинчиков, автостоянок.
Девочка смотрит на разбитые витрины, сжимает мою ладонь.
Поднялись на холм, вышли на обзорное место. Раньше тут была открытая терраса кафе, теперь везде валялись пластиковые стулья, скамейки, столики.
Расчистила место, села на траву. Девочка присела рядом. Руку так и не отпустила.
— Была здесь? — смотрю на неё. Кивает. Я срываю травинку: — «Моё любимое место».
Запахи лета, теплый ветерок, шелестящие кроны деревьев позади. Последнее лето.
— Голодная? Я могу что-нибудь поискать в кафешке рядом. Поднимает взгляд, мотает головой — маленькая и беззащитная, душа тоскливо ноет. — Уверена? — кивает.
Ветер. Подставляю лицо ветерку, жмурюсь от удовольствия. Перед нами город, не весь — холм не настолько высокий. Вся остальная часть города скрывается за высокими зданиями. Машин практически нет. Людей всего пара десятков, в тех местах, куда дотягивается взгляд.
Девочка тоже разглядывает город — лицо мокрое от слёз, губы дрожат. Ничего не спрашиваю, прижимаю к себе.
Тихонько плачет. Шепчет — «мама». Грустно и мне.
Отстраняю, вытираю ей слезы ладонью. Произношу — «скоро». Она молчит. Все понимает.
Откинулась на траву, смотрю в небо. Она ложится рядом.
Наблюдаем за облаками, она все еще держит меня за руку.
Так мы и лежали, минут двадцать, молча.
Собралась вставать, домой. И поняла, что не успею — солнце ярко мигнуло, стало гораздо светлее.
И в ту же минуту зазвучал тоскливый вой городской сирены. Надрывающийся, захлебывающийся.
Мы вскочили.
— Сирена. Прошептала девочка. — Я кивнула.
Солнце стало еще ярче. Цвета поблекли. Свет от солнца поплыл по небосводу. Пока небо над нами не стало белым, ярким, слепящим.
Я прикрыла глаза рукой. Улыбнулась. Девочка плакала, совсем неслышно.
Стало жарко и душно. Небо начало принимать ярко-оранжевый оттенок. Горячие потоки воздуха. Все вокруг дрожит. Сирена надрывалась.
Опустилась на колени. Посмотрела ей в глаза. Убрала прядку волос с её лица, — ты не одна.
Обняла. Прижала губы к её лбу.
И через миг все вокруг разорвалось беспощадным, ослепительным, оранжевым светом...
