Другая жизнь

Мир, в котором я живу

2116 год. Южная Корея, Чеджу.

Уже три часа богачи, проходящие мимо, с презрением смотрят на меня и мертвой хваткой впиваются в свои кошельки, а большинство из них тупо пытаются игнорировать, впрочем, как и других бездомных бродяг.

Я вытираю тыльной стороной руки испарину со лба и встаю с колен, отряхивая затертые папины штаны. Неужели этим подонкам жалко дать мне денег?

Я сильно потею и, чтобы не запачкать когда-то новую майку, которая уже похожа на оборванные лохмотья, снимаю ее и завязываю на голове, будто косынку. Если посмотреть на меня со стороны, то можно точно сказать, что рос я не в роскоши. Мое тело очень худое, в некоторых местах кожа темная, поскольку я постоянно нахожусь на улице и принимаю удары палящего солнца. Но я в хорошей физической форме из-за своей работы в виде перетаскивания тяжелых мешков на длительные расстояния. Черные растрепанные волосы ужасно пострижены и грязны. Того же цвета глаза, постоянно источающие отрешенность, и в которых никогда не перестанут отражаться страдания, испытанные на протяжении всей жизни. Еще у меня пухлые, но потрескавшиеся губы из-за обезвоживания. В моих краях меня считают красавчиком. Ну, мама считает.

Целое столетие прошло с того момента, как наш город превратился в трущобы, а куда не пойди: везде одни трупы, умершие из-за голода и нехватки воды. Почему их не убирают? А как же маленькие дети? Их психика давно разрушена в крах. Честно говоря, здесь уже не осталось тех, кто бы удивился смерти знакомых, друзей и родных, для нас стало привычным, что истощенные люди валятся наземь и катятся в канавы. А там труповоз подбирает тела, и мы их больше никогда не видим.

Выжившее население, стирая руки в кровь, пытается найти еду или деньги, чтобы прокормить своих детей. Конечно, есть еще те самые богатые дяденьки и тетеньки, которые целыми днями сидят в своих коттеджах и намазывают на хлеб черную икру, запивая все это дорогущим вином. Они правят городом и у них в карманах по миллиарду долларов, это они выкупили город у долбанутого мэра и разрушили наши дома. Мы зовем их губителями, а они нас уродами.

Губителей можно увидеть в прозрачной Трубе подношений, которая служит для них переходом из одного сектора управления в другой. Мы работаем в секторах, взрослые по двенадцать часов, младшие по восемь. Их всего шесть: первый - сельское хозяйство, второй - рыболовство, третий - производство одежды и продуктов, четвертый - проверка качества, пятый - упаковывание, шестой - грузовой отсек, в котором я работаю. Губители отгородились от нас за толстыми стенами, не желая иметь дело с «полумертвецами», но мы-то знаем, что они следят за нами, за нашей работой и за интересными зрелищами, скажем, за кровопролитной битвой двух нищих за пару ягод.