Седьмой Сын

25

Алиса заманила меня в ловушку. Все было спланировано заранее: Лиззи и Клык наверняка прятались в канаве, когда я спускался с холма. Я испугался как никогда в жизни: я же убил Мамашу Малкин, а она была бабкой Лиззи. Что же они теперь со мной сделают?

Примерно через час меня с такой силой бросили на землю, что из легких вышибло весь воздух.

Когда я снова смог дышать, то попытался высвободиться из мешка, но кто-то дважды очень больно ударил меня по спине, и я тут же затих, чтобы меня больше не били. Я лежал смирно, едва дыша.

Потом прямо поверх мешка меня связали веревкой, крепко стянув руки и голову. И тут Лиззи сказала то, от чего внутри у меня все перевернулось:

– Теперь мальчишка никуда не денется. Начинай копать.

Лицо ведьмы было совсем рядом, даже сквозь мешок я чувствовал ее омерзительную вонь. Ее дыхание больше походило на дыхание собаки или кошки.

– Ну, паренек, – спросила она, – каково это – знать, что больше никогда не увидишь солнечного света?

Когда я услышал стук лопаты, меня начала бить крупная дрожь. Я вспомнил рассказ Ведьмака о жене рудокопа и то, как она беззвучно лежала в страшном ожидании смерти, а ее муж в это время копал ей могилу. Теперь это происходило со мной – меня собирались похоронить заживо. Я бы все отдал, чтобы еще хоть раз увидеть солнечный свет, хотя бы на мгновение.

Когда веревки развязали и с головы сняли мешок, я ненадолго почувствовал облегчение. Солнце уже зашло, и я, подняв глаза, увидел звезды вокруг низко висящей над деревьями луны. Ветер коснулся моего лица, и я обрадовался этому, как никогда в жизни. Но это длилось недолго – я снова подумал о том, что меня ждет. Нет ничего хуже, чем быть погребенным заживо, но именно это и задумала Костлявая Лиззи.

Честно говоря, вблизи Клык оказался не таким уж страшным. Той ночью, когда он гнался за мной, он казался гораздо безобразнее. Клык был не так стар, как Ведьмак, но его обветренное лицо изрезали морщины, а на голове в разные стороны торчали сальные седые волосы. Зубы не помещались у него во рту, и он не мог его закрыть, а еще два зуба торчали вверх по обеим сторонам носа, будто желтые бивни. Клык был огромного роста, с крепкими мускулистыми руками и очень волосатый. Его мертвую хватку я уже ощутил на себе и знал, что он может сжать меня так крепко, что сломаются ребра и из легких выйдет весь воздух.

На поясе у Клыка висел большой кривой нож с очень острым лезвием, но куда страшнее были его глаза: тусклые и неживые, в них читалось безропотное повиновение – похоже, он просто бездумно подчинялся Костлявой Лиззи и был готов на все, о чем бы она ни попросила.

Костлявая Лиззи оказалась совсем не костлявой: из книг Ведьмака я узнал, что ее назвали так потому, что она использовала костяную магию. Я уже учуял ее мерзкий запах, но на ведьму она была мало похожа, в отличие от Мамаши Малкин, походившей на мертвеца. Нет, Костлявая Лиззи была просто взрослой копией Алисы: ей было не больше тридцати пяти, и у нее были такие же красивые карие глаза и черные волосы, как у племянницы. На Лиззи была зеленая шаль и черное платье с узким кожаным ремнем на тонкой талии. Семейное сходство было заметно с первого взгляда – за исключением рта, который Лиззи презрительно кривила в насмешке, когда говорила. А еще я заметил, что она ни разу не посмотрела мне в глаза.

Алиса была другой: ее красивый ротик часто улыбался. Но вдруг я понял, что когда-нибудь она вырастет и станет такой же, как Костлявая Лиззи.

Алиса обманула меня, и я оказался здесь только из-за нее. Я бы уже давно вернулся в дом Ведьмака, где безопасно и спокойно, и ел вкусный горячий ужин.

Костлявая Лиззи кивнула, и Клык, связав мне руки за спиной, потащил меня за деревья.