baby, baby, I feel crazy

X

Baby, baby, I feel crazy

Детка, я схожу с ума

Когда Зейн остается один на один со своими мыслями, то ему кажется, что все вокруг сужается до горошины, а его проблемы вырастают до Гималаев. Когда парень швыряет в сторону банки с краской, и она (краска) хаотичными пятнами расползается по полу, смешиваясь, создавая новый, доселе неизвестный Зейну цвет и тогда он благодарит всевышних, что они с Лиамом все же не заводят кота (по определенным причинам). Тогда Зейн просто окунает кисточку в краску, проводит линию посреди стены, которую он все никак не может перекрасить, и мир меняется. Ему кажется, что так он забывает о своих собственных Гималаях и все становится никчемной горошиной. В другое мгновение он уже оборачивается и понимает, что краску надо убрать, потому что Лиам обо всем догадается, в его голове, бесенятами, прыгают мысли, что стоит оставить все так, как оно есть и получить от Лиама нагоняй. Получить от него что-то сильнее, чем укоризненный взгляд и бубнеж под нос. Потому что Лиам чертовски тихий и спокойный в реальной жизни, а Зейну хочется увидеть его сущность, которую он безумно любит. Зейн в этот раз не убирает. Он садится в кресло посреди комнаты, прикуривает и закрывает глаза. Вокруг него — беспробудная мгла его сознания, которое мутнеет с каждой секундой, с каждым мгновением, и он не понимает, что скоро будет стоп-отметка. Не понимает, что ему следует сделать три затяжки, как дверь откроется и в квартиру пройдет Лиам в идеально-выглаженном пиджаке. Что он оглянется по сторонам, посмотрит высокомерно на грязь, разведенную Зейном, и только переоденется, чтобы убрать все. Потому что Лиам всегда делает это, из раза в раз, когда Зейн бастует, когда Зейн курит в квартире с закрытыми окнами, когда Зейн проносит животных в дом. А у Лиама астма, а Зейну насрать, если честно.

Лиам преодолевает расстояние от прихожей к двери за пять секунд, выбивает сигарету из рук Малика и смотрит на него. Секунду, две. Открывает форточку, пачкая подошву ботинок краской. Зейн смотрит на него, ожидая бури. Получает тишь. Лиам потирает глаза пальцами, жмурится и смотрит на Зейна так устало, с таким трепетом, присущим ему, что на секунду Малику становится стыдно, и он уже собирается подняться, чтобы приняться за уборку, но Лиам легко пихает его обратно в кресло.

— Я сам все сделаю, — проговаривает он, наклоняясь над ним и выдыхая в губы слова, которые Зейн слышит каждый раз. Когда раз Лиам говорит это, каждый раз после этого влажно целует его губы, каждый раз смотрит на него с такой любовью, с таким трепетом, что Зейна начинает тошнить. А еще Лиам кашляет и ему нужен ингалятор. А Зейн не шелохнется, чтобы подать его. И Зейн не понимает, что происходит с ним. Он просто смотрит на то, как Лиам тянется к карману пиджака, как он щелкает быстро ингалятором. Зейн не понимает, и он хочет закурить. — Пожалуйста, Зи, не кури.

Лиам обращается с ним, как с недоразвитым человеком, хоть и младше Малика на несколько лет. Но Лиам – тот, кто работает из них двоих, когда Зейн живет от заказа до заказа и получает за это чуть больше, чем Лиам за полгода. Зейну иногда хочется, чтобы правильный, во всех отношениях, Лиам исчез из его жизни к чертовой матери и больше никто не вспоминал о нем; потом он понимает, что это невозможно, потому что он не сможет быть без Лиама и секунды (даже в параллельных вселенных); Зейн понимает, что сходит с ума.

Краска оттирается от пола долго, потому что она уже засыхает к тому моменту, когда приходит Пейн. Зейну кажется, что он только-только уходит на работу к обеду, как уже время ужина, а их квартира холодная и пахнет здесь только сигаретами. Зейну стыдно ровно десять секунд. На одиннадцатой он продолжает сидеть и смотреть в потолок.

— Я люблю тебя, — проговорит Лиам, когда все будет идеально чисто, а на столе остывает ужин из ресторана. Зейн будет смотреть на него отстраненно. Он ждет взрыва. Его никогда не бывает. Зейну становится скучно, когда он заканчивают свою трапезу и Лиам убирает тарелки на кухню, а Зейн высовывается из окна наполовину, чтобы покурить. И так каждый раз. Лиам уже не бежит его вытягивать. Поначалу его это пугает, а потом он просто привыкает. Привыкает к взрывам в Зейне; привыкает к фейерверкам в его глазах; привыкает к его маниям особенностям.

Лиам всегда обнимает его ночами, и Зейн прижимается к его телу настолько близко, насколько это возможно. И он вдыхает аромат его тела после душа, упивается им и засыпает беспокойным сном.

Дни повторяются.

Лиам знает, что Зейну нельзя помочь, но он старается.
А Зейну просто насрать на старания Лиама и он продолжает курить в их квартире.