Юркино Рождество. Наталья Ключарева

Юркино Рождество

О ТОМ, что Кривовы спиваются, долгое время знал только их сын. Когда это началось, Юрка как раз пошёл в первый класс. Поначалу Кривовы своей болезни стеснялись и пили вдвоём в прокуренной квартире.

Примостившись на подоконнике за шторой, Юрка рисовал закорючки в прописях, учил под гудение родителей стихи про «лес, точно терем расписной», клеил аппликации из цветной бумаги.

В школе ни о чём не догадывались.

– Способности у Кривова, конечно, ниже средних. Но, может, ещё подтянется, – говорила на собраниях Юркина училка, рассеянно глядя на родителей и не зная, к кому из них сейчас обращается.

Тётя Алёна Кривова, когда-то учившаяся в этой же школе, стыдливо горбилась за последней партой и прятала глаза. На людей, включая Юркиных одноклассников, она уже тогда стала смотреть слегка заискивающе, как на своё магазинное начальство: не учует ли кто запах перегара.

Маленький Юрка отличался от своих сверстников только тем, что никогда не спешил домой. В любую погоду он месил грязь на окрестных пустырях, мерил сапогами лужи, а потом грелся в подвале, дрессируя кошек. Но и тут никто не заподозрил ничего неладного.

В середине ноября у Юрки появился товарищ – конопатый Герка из параллельного класса. Герка был вдохновенный врун. Захлёбываясь, он обрушивал на молчаливого Юрку потоки невероятных историй об инопланетянах, индейцах и вампирах. Геркины родители начали разводиться – с битьём посуды, криками и вызовами милиции. Так что и он не торопился из школы.

Как ни старались Кривовы укрыться от чужих глаз, скоро по двору поползли слухи. Когда же Юрка перешёл в пятый класс, позор окончательно вылез наружу, как грязная рубаха из штанов.

Тётя Алёна, уже превратившаяся в Кривиху, побито улыбаясь, побиралась у дверей гастронома, в котором больше не работала. А Кривой спал в подъезде, свесившись головой со ступенек. Всегда этажом ниже своей квартиры, до которой ему не хватало сил добраться. Соседки подкармливали Юрку, заранее жалея завтрашнего детдомовца или колониста.

У Герки тоже продолжался кавардак. Родители то разъезжались, то съезжались, то уезжали мириться на Байкал, оставляя сына одного в разорённой квартире, похожей на поле битвы мифических титанов. Герка брызгал вихры мамкиными духами и, давясь, курил отцовские папиросы: ему представлялось, что так он становится немного ближе к родителям.