Abyss

***Глава 2***

  Наверное, Эве просто стоит смириться. Просто выбить из себя всю эту дурь, носящую название «влюбленность», и склеить свое собственное сердце заново, а не отвечать на крышесносящие поцелуи. Эве просто надо научиться жить, хотя бы совсем немного, чтобы уже завтра начать строить свой новый мир или прочую ересь, которой ей ничтожно промывают перепонки друзья. Потому что просыпаться каждый долбаный раз в холодной постели и пытаться уловить в воздухе хотя бы мимолетный намек на мужской одеколон не просто глупо, а сродни безумию. Ебаному сумасшествию в ее жизни.

Мун прикрывает веки, окончательно размазав остатки туши по лицу, и горько скулит в ладони от боли в сердце голове. Уходить к ней домой по пятницам — становится традицией. И отчего-то это слово принимает дурной оборот; Мун не хочет так жить, не хочет долбить свое сердце с еще большой силой и выносить собственный мозг. Эве Квинг Мун не хватает элементарного тепла, а не убивающих волю касаний; ей не хватает той до одури сладкой любви и уверенности в завтрашнем дне. Эва верит: все это бездна, разъедающая ее жизнь, обугливая концы. И она позволяет ей расползаться глубже.

Только вот чувство покорности напрочь сносит и без того расшатанную психику, заставляет ее с маниакальным беспокойством высматривать Криса Шистада с его идеальной вечно мне-на-все-похуй улыбкой. Это так легко, на самом деле. Окунаться в его глубокие карие глаза, в которых лед, кажется, поселился навеки. И ты замечаешь это только тогда, когда полностью погрязаешь в этом гребаном дерьме под названием «любовь» или «одержимость». Ты понимаешь, что ныряешь в бездну темных глаз только тогда, когда со всей дури ударяешься о стекло его сердца. И ведь Мун далеко не пресловутая дурочка с заморочками а-ля «я смогу растопить его сердце» или «я сделаю его другим». Эве просто не хватает любви пятничного секса по расписанию.

Поэтому, проходя на следующий день мимо него в школьном коридоре, Мун клянется, что ей плевать на то, как много внимания он уделяет другим. Она клянется, что ей все равно, с кем он будет трахаться минут через десять в кладовке и кому на этот раз подарит толстовку с надписью: «Пенетратор». Только вот руки уверенно сжимаются каждый раз в кулак, стоит ей только заметить очередную пустышку, зажатую в его руках, а в сердце что-то бьется настолько больно, что спирает дыхание.

«Перестань меня так пронзать взглядом, маленькая извращенка. Или хочешь продолжения прошлой вечеринки, м?»

Эва, может быть, и подавилась бы компотом, прочтя это сообщение, если бы уже не задыхалась от убогих, ненужных чувств. Поспешно оглядев столовую в поиске чертова Шистада, Эва пытается утихомирить собственное сердце, которое в момент забилось быстрей. В конце концов, ей все же плевать, и она имеет чувство гордости, ему просто незачем отвечать. С осознанием собственной одержимости в ее голову проникает и грусть. Ведь Крис никогда не изменится. Никогда не перестанет использовать всех подряд, не будет смотреть только на Эву. Люди не меняются, черт возьми, и Крис не исключение.

«Ну же, Сталкер. Я же вижу, что ты читаешь мои сообщения почти сразу. Или настолько возбуждена, что нашла своим пальцам другое применение?»

Эва с силой сжимает челюсти, прочитав сообщение. Блядский Крис Шистад, который с непозволительной дерзостью врывается в ее жизнь раз за разом, который переворачивает ее мир вверх дном, не хочет оставлять свою игрушку. И самое глупое, что может делать Мун, — это с вожделением прижимать его на пятничных вечеринках и звать к себе. Только вот голос благоразумия остается всегда за кадром, а жизнь далеко не кинематограф, чтобы отмотать всё это назад.

Эва злится с каждой минутой все больше и думает, что падение в бездну, увы, неизбежно. Она стремительно поднимается из-за стола и усердно игнорирует выкрики подруг, думая, что потом непременно разберется с этим. А сейчас ей просто хочется сбежать и непонятно, от чего именно больше — от реальности или же чувств. И только когда на следующей перемене Эва увидит одно непрочитанное сообщение от Криса Шистада, то бросится в черную дыру с завидным ускорением.

«До следующей пятницы, Мун. Приходи, пожалуйста».