Боль как знак того, что мы живы

не закрывай глаза

Мы больше не плачем. Теперь нет смысла в слезах, сейчас, когда все за нашими спинами полыхает огнем. Мы шли, освободители, наступали прямо на пепел, не глядя вниз, потому что не могли. Потому что знали: стоит на секунду опустить взгляд, мы остановимся.

Мир горел. А мы смотрели, мы, которые должны были спасти его. Но что, если не спасли? Что, если мы делали все зря? По локти в крови, по горло в слезах, мы хотели отчистить землю от чужих следов, как псы зализать ее раны. Мы кричали: "За Родину" и бежали на гибель, "со щитом или на щите" и получали пули. Мы, чьи-то сыновья и дочери, братья и сестры, мы, которые не хотели войны, которые были втянуты в это против воли, которые ни в чем не виноваты. Мы родились детьми солнца, а погибли убийцами. Наши пальцы, которые когда-то целовала мать, теперь спускали курки, сжимались плотным кольцом вокруг шеи другого такого же ребенка, который был так же не виноват. С которым отличаемся лишь в одном: мы умираем за жизнь, они - за теоретически великое, а на практике - ошибочное.

Наступая на пепел соженных домов и людей, на грязь и кровь, мы были пешками, передвигаемыми чьей-то уверенной рукой.

Война бессмысленна. Война - это хаос, это слепой убийца, это крушение самолета, а мы в ней - пассажиры, которым не спастись.

И если ты здесь, Господи, если слышишь меня, я прошу, сохрани их. Этих мальчишек, что любят жизнь, но больше - Родину, что молятся тебе каждую ночь, складывая сухими губами слова, в надежде, что ты ответишь. Что ты остановишь этот шторм, который не щадит никого, этот огонь, сжигающий наши кости. Если ты есть, Господи, если ты действительно есть, почему же ты допустил это?

Они верят. Они, которые считают убитых и хранят письма, как самое ценное, что у них есть, верят в тебя. Все эти люди, вырванные из привычной жизни и брошенные на гибель, пытающиеся не привязываться здесь ни к кому, но доверять свою жизнь каждому. Девочки, мои ровесницы, которые любят плести венки из ромашек и вплетать васильки в волосы, идут на ровне с нами и убивают, и спасают, и оказываются сильнее нас, а потом умирают, так и не узнав жизни. Четырнадцати летние мальчишки, обманом оказавшиеся на войне, улыбаются грязными лицами, вгрызаясь в кусок хлеба, а следущей ночью разведуют вражеские танки. Разве они виноваты в этой войне?

Господи, если моему народу суждено погибнуть, пусть он погибнет под свежим, ночным воздухом. Пусть он не видит огня, что сжирает их дома, пусть он смотрит на чистое небо, а не в глаза своему убийце. И тогда, клянусь, я погибну вместе с ним, защищая то, что считаю своим, то, чему я принадлежу сам.

Однажды, Тася сказала мне: "Если бы я сегодня узнала, чем закончится война, я бы умерла завтра, улыбаясь". Она сказала это спокойно, поглядывая блестящими глазами то на меня, то на землю под нами. Она держала в руках жесткую и выгоревшую на солнце щинель, прижимала к себе, словно броню, сквозь которую не пройти пуле.

И её слова не звучали странно. Её слова были правдой, ведь все, чего мы хотели - это быть полезными, это знать, что наши жизни не были напрасными, что наши смерти помогли Советскому Союзу остаться живым.

Я говорю "остаться живым", а не "победить", потому что в войне нет победителя. Есть только люди, расплачивающиеся за чужие ошибки, есть одно на всю страну горе и есть память как опыт, как призрак прошлого, который всегда будет преследовать нас.

И когда мы вернемся домой, а мы вернемся, даю тебе слово, мы будем жить. Не так, как прежде, а новой, не лишенной горечи, но от этого еще более ценной, жизнью.

Потому что война идет концу, вот тебе мое слово, совсем скоро мы будем праздновать победу. Потому что враг бежит. Начало мая, и нам тепло, и нам хочется петь, и бои не такие затяжные, потому что враг ранен. Он уже не кусается, лишь скулит и ползет назад на раненых лапах, оглядываясь на нас и пытаясь скалиться. Но мы держим его крепко, мы загнали его в тупик.

И если сегодня последний день войны, и если сегодня последний день моей жизни, Господи, сохрани их - молодых и счастливых, живущих в мире, где нет места нам. Мы - их щит, они - наше будущее. И если нам суждено умереть в огне сегодня, в последний день войны, пусть они проснутся завтра. Свободные. Не знающие какого это - умирать.