Был снегопад. Хотя его таким и сложно назвать: медленно спускались снежинки, встречая своих земных подруг, которые уже устилали простор. Они грациозно приземлялись на мою кожу, на том же месте начиная таять, из-за чего становилось только холоднее. Все, происходящее вокруг, ничем не отличается от того, что я встречаю в повседневной жизни. Такие леса, я уверена, можно отыскать, а их красота, какую можно отметить и в таких ситуациях, возможно, была бы еще краше.
Одиночество и потеря времени принуждают меня остановиться. Ничего нельзя найти, не зная, куда идти, даже не имея крошечного намека. А я иду на любую из четырех сторон, с таким же успехом могу потонуть в море без компаса. Что же, не велика разница, морская пучина или устрашающий обледеневший лес. Признаюсь, мне страшно. Куда ни посмотри, я увижу одну картину — огромное количество деревьев и снега, ветки и голубое небо с солнцем, если смотреть вверх. Понятия не имею, где я, что мне делать и все это вводит в самую настоящую печаль. Завыть бы от беспомощности, да только самой станет стыдно за себя, и этим я себе не помогу. Выдыхаю тонкую и длинную струю пара. А внутри все сжимается, если бы все органы вмиг заледенели. В душе остаются только холодные тона страха, который уцепился за меня не хуже сковывающего льда.
Опять встаю на ноги, надежда найти хоть кого-нибудь или что-нибудь не покидает замершее сознание. Останавливаюсь лицезреть на появившееся чудо, огненную струю, похожую на змея. Ее цвет переливался от красного до светло-золотистого. Теплые тона, жаль они не могут растопить страх. Я, конечно, слышала, что от жары бывают видения и миражи, но не от холода. Забавное открытие, сделанное в лесу. Усмехнувшись, тянусь к нему рукой, из груди вырывается возглас одобрения, когда я чувствую долгожданный жар. Это все, что меня волновало: горячие отголоски у руки — все это заполонило мой разум, как едкий дым. Только вот мой крик было слышно во всей округе, и связан он был не с теплом. Адская, безумно быстро разрастающаяся боль прошлась по телу, передаваясь от явно не желающего добра огня. Хватаясь за место ожога, я ничего не вижу, падаю в снег, моментально зарываю руку в снег, который отдает уже не таким уж и холодом. Совершенно ничего не чувствую, пелена застилает абсолютно все, и из этого вырывают только чьи-то руки.
— Эй, — его спасательные ладони хлопают меня по щекам, Дэнни с глубоким беспокойством в глазах смотрел на мои застывшие от пелены боли глаза. Радость, вот что я сейчас ощутила, она, как электрический заряд, прошлась по телу, быстро покинув меня.
Меня окутывает вода, снимая это невидимое одеяло. Оглядываюсь вокруг, не замечая ничего нового, и падаю в руки Дэнни, уже и не представляя, как я могла бы справляться без его любви и заботы.
— Спасибо, — шепчу я, он, наверно, хоть и не понимает, но кивает, поглаживая мой лоб. Если бы не он, что бы случилось? Не хочу думать об этом. Меня обхватывают ужасные видения.
— Что это было? Ты так пронзительно закричала, — поднимаю на него удивленные глаза, — не то что бы ты и до этого не кричала, но этот крик...
— Я получила ожог, — вынимаю из-под одеяло руку, проводя по месту ожога, ладонь прожигает боль, и из горло рвется лишь очередной вскрик. Он неожиданный даже для меня, ведь я ничего не понимаю, и от собственного бессилия хочется биться об стену.
Дэнни хватает меня за запястье, включая настольную лампу. Красная кожа адово болела, если я хоть прикоснусь к ней. Рука дрожала, но начала еще сильнее, когда из моих глаз полились слезы.
— Это же невозможно, — послышался мой всхлип, а за ним последовал скрип двери.
— Анна, Дэнни, что происходит? — слышу голос Эллен, за девушкой вижу Томми, который быстро оказывается рядом. И даже это не заставляет успокоиться. Меня накрывает истерика.
— Это же все было не взаправду? — у меня надломанный голос, но я не обращаю на это внимание.
Все то, что там происходит, не может быть реальностью. Это же обычные сны, но даже я не знаю, чему верить. И теперь не знаю, из-за чего мне стоит рыдать. Из-за боли от ожога или от потери в реальности? Все так быстро рушится.... Все границы исчезают. Кого мне просить вернуть их обратно? Какого художника нужно молить написать мне новые границы?
Если бы я только могла найти зацепки в своих снах. Но это всего лишь один и тот же однообразный лес.
— Анна, Анна, посмотри на меня, — карие глаза преданного друга смотрели на меня; впервые за несколько дней в Томми я узнаю старого и доброго Томми, хочу обнять его, прижаться к его груди, выслушать все сказанные им советы. Как прочитав мои мысли, он притягивает меня к себе, в застывшем свете лампы на дружеские объятия я могла отвечать только одной рукой. Но так оно было и лучше, спокойнее и главное без лишних криков. Ведь его проявление заботы точно так же, как и любовь любого родного тебе человека, дарило блаженное спокойствие. Даже после таких событий.
В доме царил запах свежей выпечки. Не знаю как, но они все решили начать отвлекать меня от этого. Они начали верить без страха и сомнений. Ничего этого я не заметила в их поведении, их скептический настрой исчез. Каждому из нас интересно, как я могу получить ожог, находясь где-то в другом измерении. Точнее, такой расклад предлагает Томми, который всерьез задумался об идеи какого-то астрального измерения. И мой разум гадает и мечется в разные стороны, то ли он прав и глупа я, то ли глуп он, а я всего-навсего обычных псих. Но разве у психов есть доказательства, что они — адекватные люди?
— Это обозначает что-то вроде ухода за пределы физического тела в другое измерение, — такими словами он объяснял мне, сидя передо мной, читая об этом в ноутбуке, держа меня за здоровую руку.
А сейчас все повторяется, только вот Дэнни и Эллен ищут немного другое, чтобы мне помочь. Эллен прочесывает книги про такую же чепуху на психологическом уровне, думает, что это совсем другой мир, придуманный мной, что это сильное внушение, но не может объяснить ожог. Дэнни же предпочитает обрабатывать ожог и не строить глупые теории. Но всех их мне стоит просто поблагодарить. И это я и делаю. Это единственное, что я могу делать. Они могут помогать, каждый разными способами. А я могу принимать их помощь и беспокойство обо мне, даже странно выраженное.
— Как быстро ты превратился в какого-то экстрасенса... — произношу для Томми я, он сидел на полу, опираясь на зеленую стену, активно что-то печатая на клавиатуре, думаю, он писал что-то очень важное для учебы.
— Экстрасенсы это другое, — бурчит он, и мне остается только усмехнуться. — Ты сама-то как думаешь, что это? Что с тобой происходит?
Он закрывает ноутбук, отодвигая его от себя, его руки расслаблены и сложены замком, а сам внимательно следит за мной, за каждой моей эмоцией и реакцией. Его легко рисовать, его плавные контуры тела, ломанные линии пальцев, а самое лучшее — родинки. Единственное мое объяснение моим дурачествам, что сам карандаш хочет нарисовать ему созвездие близнецов на ключице или медведицу на щеке.
— Я думаю, что со мной происходит что-то странное. И чем раньше я это пойму и приму, тем быстрее я перестану от этого страдать. Раньше там было только холодно...- опускаю взгляд, воспоминания о первых ночах, где тело буквально ломило от адского мороза, расхаживающему по мне, как хозяин по дому.
— Теперь же там есть вполне опасный огонь, который оставляет реальные ожоги, — он поступил, как и я, его взгляд упал в пол. — Мне казалось, что ты обижаешься на меня за то, что я искал... факты, доказывающие, что это сонное расстройство.
— Меня обидело то, что ты не поверил моим словам, — ведь внутри на мой холст, немного рваный от кошмаров, но яркий, тогда разлили черную краску, а она в таких количествах портит картину.
Вижу, как он открывает рот, чтобы что-то сказать, но останавливается, не произнося не слова. Возникает небольшая, почти мимолетная пауза, которую он тратит на осмысление.
— Я всегда ценила в тебе твою любознательность и любовь решать дело обдумано, продумывая каждую деталь и делая все идеально. Я правда чертовски обожаю это в тебе.
— Спасибо, — доносится до меня его шепот, когда он буквально ныряет лицом в свои ладоши.
Медленно встаю со своей постели, двигаясь к нему. Поправляю его очки с черной оправой, из-за этого действия его взгляд наполняется любовью, он растаял, как снег на жарком солнце. Когда видишь этот взгляд, обращенный ко мне, перестаешь видеть взрослого двадцатилетнего парня, ты вспоминаешь мальчика, с которым познакомилась, будучи на школьной скамейке, недовольная, что тебе приходится ходить на глупые спортивные мероприятия твоего учебного заведения. В голове сразу проносятся все самые лучшие воспоминания, коих большинство, и понимаешь, что к ним добавляется еще одно, в копилку, так сказать. Но затем понимаешь, что не в копилку. В галерею.
— Тебе не стоит говорить «спасибо», — моя рука тянется к его опущенной ладони, чтобы крепко сжать и улыбнуться. — В конце концов, я всегда знаю: Томми поддержит.
— Друзья должны быть рядом, — Томми улыбается, поглаживая мои костяшки большим пальцем.
— Не знаю, я рядом с тобой точно так же, как и ты. Я всегда уверена в тебе, ты поддержишь, это уже проверенный факт, — в памяти вспыхивают, как лесной пожар, картинки из школьной жизни, и пусть сейчас эти проблемы кажутся не особо серьёзными, в тот момент было большой трагедией, но рядом всегда сидел кареглазый брюнет с кучей родинок на лице.
— Друг познается в беде? — после его слов из моего горла вышел искренний смех.
— У нас их было слишком много, — отмахиваюсь, но тут же оказываюсь притянута к нему и падаю прямо в объятия друга, как в большую пропасть.
Прикрываю глаза, обхватывая его тело, прижимаясь к другу. Чувствуешь себя блаженно, наверное, так ты чувствуешь себя, когда понимаешь, что тебя любят, что для кого-то ты — лучший друг и самый дорогой человек. И тебе любят об этом напоминать.
— Что ты еще вычитал? Не нашел способа, как меня вытянуть оттуда? — поднимаю на него свой взгляд, отползая назад.
— Нет, — вертит он головой, Томми стал выглядеть довольно виновато, и, дабы подбодрить его, я щелкаю по носу, довольно успешно.
— Может, это вообще видения? — ему понравилась моя фраза.
Мы с ним с удивлением смотрим на распахнутую дверь моей комнаты, слыша оттуда крик Эллен, с просьбой спустится вниз. Но когда я уже стояла в дверном проеме, он остановился, мне пришлось смотреть на него и задаваться вопросом, что он такого нашел на моей стене, но признаться, любопытство брало вверх. Он подошел к новому рисунку, проведя по демону пальцем.
— Красиво, — смотрит он на меня, улыбаясь, а затем опять возвращает взгляд к рисунку, — знаешь, ты рисуешь слишком много действий. Почти везде у тебя какая-то битва. Думаю, если бы это могло ожить, у тебя была бы своя армия.
Невольно вспоминаю, того демона на лекции. И сразу думается, что возможно он правда там стоял, мог бы там быть. Или мне правда хочется, чтобы рисунки оживали. Вера в сказки, которые никогда не сбудутся.
— Пойдем, — киваю в сторону двери, Томми следует за мной.
Эллен и Дэнни сидели с виду спокойные, но чую, внутри них действо обстоит ничуть не лучше. В глубокой синей тарелке горкой было навалено имбирное печенье, которое очень сильно любила Эллен. И мы с Томми поняли для чего мы здесь.
— Печенье, — по его возгласу сразу становится понятно, он явно в восторге. Хочу вернуть эту радость на постоянную основу, как прежде, а не волнение, которое окутала нашу маленькую семью.
— Единственная причина почему мы все еще не умерли с голоду и не получили гастрит безусловно вы двое, — бормочу я, показывая поочередно на Дэнни и Эллен.
— Кто-то должен поддерживать порядок в доме, — строго произносит она, грозно стоя над столом.
— А кто-то быть художником и психологом, — показывает Дэнни на меня пальцем, грызя печенье.
— Что-то я не очень в настроении есть печенье, — мотаю я головой и хочу подняться обратно наверх.
Я делаю один шаг, спотыкаясь обо что-то под ногами, и падаю в холодных снег. Из горла летит крик. Холодно, ужасно холодно. Оглядываюсь вокруг, везде деревья и сугробы. Меня всегда поражало одиночество этих зимних простор. Сонных зимних простор, где я оказалась совершенно случайно.... Это был не сон, от этого я и пугаюсь. Мне страшно.
Встаю, понимаю главное, что я осознаю, что это не сон. Все сейчас очень даже реальное и не кажется сказочным, как раньше. До этого я знала, что смогу проснуться, что меня разбудят, даже если я про это забывала. А что мне остается сейчас? Но еще больше мое тело напряглось, когда я почувствовала движение позади меня. Настолько быстрое и резкое, что тут же мои руки оказались, заломлены назад.
— Добро пожаловать, — громко говорит мне девушка, крепко держащая меня, мне казалось, что я буквально парализована, а в голове абсолютно ничего и единственное что ты чувствуешь это жуткий страх.
После того, как я моргнула, появилось инстинктивное желание отскочить назад. Передо мной стояли две девушки, лица их были довольно злобными, одна только ухмылка не радует.
— Это довольно странно, — зажмуриваю глаза, видя, как блеснул, метал на солнце, она буквально вынула его из ниоткуда, — бедный олененок. Вот она кто, а не новоприбывшая.
Девушка, стоявшая позади, громко усмехнулась.
— А вам не кажется, что она просто нигде не была замешана. И вот бедняжка тут, среди убийц, — она грубо толкает меня в спину, валюсь прямо на колени. Снег вокруг меня рассыпался, а под коленями начинает таять. На холод уже наплевать, что станет с моей жизнью?
— О чем вы говорите? — мой голос начинает дрожать, я могу лишь представлять, что они в состоянии сделать со мной. Перерезать горлышко, чтобы моя кровь стекала на белоснежный снег. Этим кинжалом, одним легким движением это могут сделать. Красивая получилась бы картина, кровавый цвет очень хорошо сочетается с белыми тоннами, особенно если рядом лежит безжизненное тело.
— Что я и говорила, — она торжествует. Ее острое лицо быстро приблизилось ко мне, карие глаза смотрели прямо в душу, — она ничего не знает. У меня есть идея.
Клянусь, никогда я не видела в глазах столько кровожадности. Ее теплая рука, скользит по моей щеке, приближаясь к моим волосам, она долго втягивает их запах. Ее алые губы что-то прошептали, это было очень близко, почти на ухо, но я не смогла и разобрать и слова, настолько тихо они были произнесённые. Они предназначались не для меня.
Хватая меня за предплечье, она грубо пихает меня в сторону, кивает туда и улыбается самой дьявольской улыбкой.
— Беги, — томно произнесла она, облизав свои губы. Позади нее на меня бросали многозначные взгляды ее спутницы. На что я не сразу обратила внимание, так это на их одеяния. Длинные платья, в некоторых местах изорваны, на одной из девушек накидка.
Не знаю почему, что заставило мне ей повиноваться, но мне, правда, просто хотелось убежать от нее. От них. От этих хищных взглядов, непонятных мне разговоров. Когда мои ноги унесли меня примерно на десять метров, я услышала смех. Впервые в этом лесу я услышала что-то помимо хруста снега под моими ногами, который сейчас еще громче и чаще, и завывания ветра.
Но в мою спину что-то врезается, буквально заходя под кожу, где это начинает сверлить меня. Огонь, скорее всего это был именно он, драл меня изнутри, как голодный зверь не жалея меня, раздирая все это на кусочки и даря резкие вспышки боли, расходящиеся по телу, как электричество. Когда я падаю на снег, холод и жар смешиваются, добавляются еще новые вспышки боли, от которых хочется кричать, разодрать кожу и добраться до очагов возгорания. Пламя, которое засело внутри разгорается и теперь я не чувствую прикосновение снега, они не охлаждают. Но внезапно все прекратилось. Это ушло, а позади себя я слышу шаги.
— Увернулась? — удивленно восклицает она, не вижу ее лица, не хочу ее видеть, но она присаживается рядом со мной.
Только сейчас замечаю вырытую яму вокруг меня, наверное, когда я пыталась раздирать себе все, я правда пыталась это делать, но еще я билась в конвульсиях здесь. Она хочет дотронуться до меня, что она и делает.
Девушка резко хватает ртом воздух. Падая на колени, я вижу, как пылают ее вены изнутри. Она смотрит на меня удивленными глазами, которые вот-вот должны были вырваться из ее орбит. Рука, которая лежит на моей щеке горит, ее тело нагнало адскую температуру моментально. Она падает набок, рука быстро слетела с моего тела.
Дотрагиваюсь до нее, она холодна, как снег и тут до меня доходит одна мысль.
Она мертва.
И когда я это осознаю, когда первая слеза несется по моей щеке, я чувствую тепло.
— Все хорошо, Анна? — слышу обеспокоенный голос Эллен, киваю, быстро ступая наверх.
Меня накрывает истерика. Все больше волны приступали ввиду всхлипов. Там есть люди, которые явно объявили меня жертвой, кровожадные глаза смотрели на меня. Им нравилось, их это забавляло, об этом говорили все факты. Им нравился вкус моего страха. Я попыталась собрать логическую цепочку, но мысли в таком хаотичном порядке не могли этого сделать. Страх, истерика, слезы ужасное сочетание для такого. Я помню огонь, должно быть это был он, он ужалил меня в точности, как тот змей, что витал в воздухе. Я помню, как девушка упала. Мертвая.
Слезы стекали по лицу, страх ушел. Смятение и растерянность пришли на его смену. А затем я что-то почувствовала, такое, скорее всего, прочувствовала она. Боль. За ту, которая пыталась меня убить, но мысль о ней, как о мертвом человеке приводила меня в ужас. А затем я поняла, страх ушел, но не полностью. Я перестала бояться ее, я стала ужасаться себя. Ведь она скончалась в макух, как только ей было суждено дотронутся до меня.
Никогда я не чувствовала себя настолько глупой, когда по твоей вине что-то приключается, а ты даже не понимаешь, какая твоя роль в этом всем. И в твоей груди начинает появляться зияющая дыра, которая со временем дает о себе знать в виде душевной невыносимой боли, от которой ты готов задохнутся.
Утром, пищащая мелодия будильника смешалась с громким клекотом знакомого нам орла. С большим интересом подхожу к открытому окну, на ветке сидит он или она, голова его была покрыта белыми перьями, которая резко и без малейших переходов превращался в темно-коричневое оперение. Он размахивает своими крыльями, не спешит улетать прочь и внимательно следит за мной.
— Это уже наша третья встреча, — говорю я ему, хотя и понимаю, это я говорю сама себе. Но такой разговор действует на меня очень успокаивающе после вчерашнего. Как рисование голубыми красками.
— Ты разговариваешь с орлом, — чувствую, как мужские руки обвивают мою талию, прижимается ко мне и целует в макушку. Мне очень приятны его действия, и я довольно ухмыляюсь. А вот это уже далеко не живопись. Но если бы я сравнивала, красные, розовые и пурпурные цвета точно заполонили эту картину.
— Нам пора в колледж, — выгибаю свою шею, таким образом, что вижу его лицо полностью.
— Не вижу на твоем лице желания туда отправляться, — Дэнни улыбается, когда переводит взгляд на ветку, — кажется этому орлу уже плохо от наших нежностей.
— Может это и так, — выбираюсь из его объятий, подходя к комоду, начиная медленно собираться, — но этот орел не дает мне покоя. Странный он.
— Ты действительно заподозрила бедную птицу в чем-то, — пернатый друг на ветке после этого предложение протяжно закричал, расправив крылья. Я уже думала, что он собирается улетать, но он оставался на ветке, гуляет туда-сюда и внимательно наблюдает за нами сквозь открытое окно.
— Я просто поражаюсь, — говорю ему я, из-за его слов в голову закрались сомнения, правда, захотелось прогнать птицу по необъяснимым причинам.
В моей руке почти моментально оказался телефон, открывая режим камеры. Пернатый быстро перестал маршировать, немного потоптавшись, он начал словно позировать мне по стойке «смирно». Я с удивлением смотрела на него, взгляд очаровательной особы смягчился, расправив крылья, он медленно уцепился за окно, одной лишь головой заглядывая в теплый дом. Изучающе смотрев на меня совсем немного, несколько незначительных секунд, он что-то крикнул и взметнулся ввысь и прочь.
— Кажется, он тоже польщен, — взгляд Дэнни не слишком отличался от взгляда хищника, сидящего у меня на окне.
Внизу нас уже ждал теплый завтрак, шум телевизора, а также друзья, поглядывающие на нас двоих. Всегда была им благодарна за те улыбки, каждое утро, но сегодня утром они улыбались особенно широко друг дружке, а не нам. Но собственно, зачем им тратить любовь на нас, когда им можно и нужно задаривать друг друга нежностью?
Пока мой спутник присоединился к бессмысленной, милой и домашней болтовне, я накидывала на себя теплую куртку, рыская рукой в корзине с ключами. Они громко звенели, привлекая внимания ко мне, но оставаться незамеченной было не самой нужной задачей в данный момент.
— Мы не поедем вместе? — округлили свои глаза Томми, поджимая губы, превращая их в длинную розовую полоску.
— Мне нужно кое-куда заехать, а вас отвлекать не хочу, — жму я плечами и восторженно вскрикиваю, находя ключи.
— Может поехать с тобой? Куда тебе нужно? — он делает шаг навстречу.
— Нет необходимости, — успокаиваю его я, улыбаюсь и уже делаю маленькие шаги назад в сторону двери.
— Куда ты? Ты не ответила.
— В ветеринарную клинику, потом расскажу зачем, ладно? — надеюсь забудет, не хочу объяснятся.
— Ладно, — после этих слов я махнула ему рукой, открыла своим телом дверь, радостно сбегая по ступенькам вниз.
На улице тепло, такая зима мне нравилась куда больше остальных. Спокойная, веселая и... прекрасная. Она очаровывала всеми этими качествами, дарила необычайно милую атмосферу. Особенно, когда ты живешь со своими лучшими друзьями, которым что-то, а вытворить чего-нибудь было обязательным пунктиком. И хотя наши приключения уже были не такими безумными и возможно вполне наказуемыми, конечно если бы поймали, они были ни насколько не хуже.
Жизнь на улице начала только оживать. Почти все еще только доедали свои завтраки в теплых кухнях, смотря утренние передачи, может быть уже выходили или выезжали в учебные заведения или работу, а кто-то все еще нежился в теплой кроватке. На мое везение клиника была открыта, здесь было совсем чуть-чуть теплее уличной температуры.
В приемной никого не было, лишь тиканье часов. Но из комнаты вышел немолодой человек в белом халате.
— Здравствуйте, я могу вам чем-то помочь? — наверное, он немного удивился.
— Можете, — кивнула я, показывая мужчине фотографию птицы, — можете рассказать про этот... вид орлов?
— Орлов? Это не орел, а белоголовый орлан. Спутать их довольно легко, но просто орланы обладают голой цевкой. А что же про белоголового орлана то я мало смогу о нем сказать, он имеет сходства с орлами, но специализируется на рыбной диете. Из-за этого он живет вблизи морских побережий и крупных водоемов. Он сторонится людей, предпочитается жить вдали от населенных пунктов. А дальше могу рассказать только, что это национальная птица США.
— То есть эти птицы сторонятся людей и шанс, что его можно увидеть в городе... значительно мал? — задаю вопрос, но только затем понимаю, что озвучила свои мысли, совершенно не вопросительным тонном, а как неоспоримый факт, в которой я чуть-чуть неуверенная.
— Он всегда селится возле воды, всегда, в городе ему будет просто... некомфортно, — мужчина потер пальцем подбородок, по его лицу мне показалось, что он вспоминает что-то еще, чтобы рассказать.
— А на этой территории они проживают?
— В округе — да. Но вот вокруг нашего города... не думаю, у нас лишком мало крупных водоемов, да и вроде, как прилетают они сюда зимовать. Но за этот факт я не ручаюсь. Красивая фотография.
— Спасибо. Сделала утром в нашем городе, в моей спальне, — тяжело вздохнув мне, становится жаль орлана, но и не понимаю, почему он не улетит.
— И судя по всему это самка, — отлично друг стал подружкой, — может быть это ручная птица?
— Я почему-то в этом сомневаюсь. Ладно, до свидания. Спасибо за помощь, — сунув ему в руке пару долларов, я поспешила удалиться.
Мне пришлось погрузиться в свои мысли, слушая громкие агрессивные мелодии самых различных исполнителей. Иногда я ощущала сильный прилив желания покинуть эту реальностью в свою собственную, где ты мог бы быть кем угодно, кем не можешь стать здесь в привычном, обыденном мире, а из-за этого он периодически теряет свои краски для живущих в нем личностей. Для меня было легко вообразить себя восседающую на лошади в доспехах в одном рисунке, а в следующем сделать лесной нимфой живущую на верхушке деревьев.
Мои собственные фантазии тянули меня из реальности так часто и так сильно, что я исчезала из реальности. Мне пришлось бороться с этим, перенося это из головы на рисунок, это помогало в какой-то мере, но не избавляло от новых картинок и соблазнов.
Я увидела толпу молодых людей через дорогу, парковку с машиной Эллен и здание, куда мне приходилось ходить куда чаще, чем мне бы этого хотелось. Со свежими мыслями я открыла стеклянную дверь, снимая по пути верхнюю одежду. Эллен была в другом конце колледжа, Томми, скорее всего, засыпал на первой лекции, да которую проводит еще ненавистный преподаватель, а вот Дэнни поднял на меня свои расчудесные глаза и мягко улыбнулся, показывая на место рядом, убирая с него свой рюкзак.
— Тебя что-то тревожит? — тихо спросил он, начиная что-то писать в свой тетради.
— С чего ты взял? — и хоть я понимала, что он распознал все еще дома, я решила поинтересоваться. И все же, как он понимает, всегда безошибочно, когда ему нужно задать подобные вопросы.
— С того, что ты не поехала с нами, вернулась расстроенная, — он щёлкнул меня по носу, заставляя улыбнуться и прижаться прохладной щекой к горячей коже, — расскажешь или мне придется догадаться самому?
— И хоть я знаю, что ты неведомым образом поймешь, в чем заключается причина моего поведения, я не хочу это обсуждать, — он хотел что-то либо вставить, но я быстро положила палец на его губы, давая понять, что не стоит.
В таком положении мы были еще пару секунд, как вошел учитель громко поприветствую нас. Дэнни сразу начал внимательно слушать, делая заметки в блокноте, но я замечала его внимательные и настороженные короткие взгляды, он тут же отводил глаза, когда я ловила его на этом занятии.
— Хватит, Дэнни, — прошептала я, стуча кончиком карандаша по бумаге, мне совершенно не нравилось его поведения, словно он ждал от меня чего-то ужасного и странного.
Моя просьба была выполнена, я больше не чувствовала себя неловко. Более того он отвернулся в другую сторону, хотя по тому, как он был напряжен, ему очень хотелось повернуться и посмотреть на меня.
Долгая лекция была закончена, все начали расходиться, чем не спеша занимались и мы. Когда я хотела застегнуть рюкзак, теплая ладонь парня накрыла ее, лениво поднимая взгляд, я с удивлением обнаружила его лицо вблизи моего.
— Я смотрел на тебя и тебе это не понравилось. Почему? — Спрашивает он, приглушенным шепотом мне в губы.
— У тебя был настороженный взгляд, чего ты ждал от меня? — губы Дэнни слегка поднимаются в улыбке, — Почему ты сейчас улыбаешься?
— Потому, что я ничего не ждал от тебя и просто смотрел. Ты красивая, Анна, на тебя приятнее смотреть, чем на взрослых преподавателей, — его голос звучал так задорно и непринужденно, а дыхание возле моего уха, принуждало меня ухмыльнуться.
— Тогда... повторяй это почаще, — вырываюсь из его оков, накидывая лямку на плечо, — и смотри на меня нежнее.
Когда я собиралась сдвинуться с места, его руки решительно обхватили меня за талию, крепко прижимая мое тело к нему, впиваясь своими губами в мои, передавая все его смешанные чувства. С радостью отвечаю на поцелуй, обнимая его за шею, еще сильнее приникнув к его груди. Он, я уверенна, чувствует только, как я пытаюсь поцелуем, показать свои собственный эмоции, я знаю, он поймет, но ничего не скажет потому, что не нужно.
— Анна... Мне, — начинает он что-то бормотать, оттягивая меня от его сладкого рта, — мне придется уехать на неделю.
— Опять что-то связанное с фотографией? — такие поездки не удивляли меня. Раз в месяц он уезжал вместе с другими однокурсниками. Спустя неделю он возвращался с новыми чудесными снимками. Половина фотографий на нашей стене творчества прибыли из таких поездок. Но сейчас это довольно сильно резанули по сердцу, мысль о том, что я останусь одна меня пугала. О том, что когда я проснусь от очередного ужаса, а рядом его не окажется... Или меня просто вовремя не вытянут оттуда его руки
— Да, — кивает он, видно по моему лицу Дэнни понимает, что нужно сказать далее, — я впервые не горю желанием уезжать, но мне придется. Черт, я не хочу бросать сейчас тебя одну.
— Ты как будто прочитал мои мысли, — мой лоб примыкает к его груди, я расслабляюсь в его нежных теплых объятиях, — я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — на моем виске остается мимолетный поцелуй, как он тянет меня к выходу, намекая, что время перерыва почти на исходе.
Буквально парочку минут назад мне было хорошо, но сейчас мне совершенно не хотелось случать лекцию об искусстве и обсуждать скульптуру Древней Греции. Раньше бы случала с великим и неподдельным интересом, но не сейчас.
Экран телефона загорается, дает понять о прибывшем сообщении, благо я отключила вибрацию, которая в такой тишине могла привлечь ко мне внимание.
«Анна, здесь невероятно скучно. Я начинаю жалеть, что пошел на курс психологии! И, боже мой, я чертовски хочу спать». Кто еще мог написать мне посередине лекции, если не Томми.
«Кстати, куда ты ездила утром?» на моих глазах родилось новое сообщение.
«Сделай десять вдохов и успокойся. ТЫ выбрал этот курс потому, что ты хотел помогать людям, забыл? Так, что не слишком жалуйся. Я была в ветеринарной клинике, расспросила работника об орланах, вот ты знал, что эти расчудесные птички сидят на рыбной диете?» печатаю ему ответ.
«Прям как Эллен? Хаха. Ладно, соглашусь это не смешно. Зачем тебе эта информация?»
« А тебя не смущает, что птица, живущая возле водоемов, почти не контактирует с людьми, летает возле нашего дома? Она уже три раза там была!»
«Странно, но меня бы это не заставило на своих ногах идти расспрашивать про птицу, а затем обратно в колледж. А знаешь почему? И-Н-Т-Е-Р-Н-Е-Т!»
«Я подумала, что ветеринарный врач расскажет больше, чем твой великий и могучий мистер Интернет Сделаю За Томми Все Работы».
« Сейчас обижусь и перестану писать».
«А тебя не смущает, что ты отвлекаешь меня от лекции?!»
«Можно подумать, что она тебе интересна. Ты точно также делаешь вид, что слушаешь, а на самом деле смотришь в экран телефона».
«С чего такие выводы?»
«Ты бы не ответила на сообщение, если бы твоя скучная... ой прости, очень интересная болтовня о всякой художественной фигне правда являлась увлекательной».
« Ладно... Томми, ты прав».
« Поэтому, почему бы нам просто не пообщаться? Могу ли я жаловаться тебе о том, как мне скучно и я хочу спать?»
Мне казалось, что я уже не давала отчета, где я нахожусь, быстро печатая ему глупые и совсем не несущие смысловой нагрузки сообщения. Настолько забылась, что не заметила нависающую передо мной тень. Когда я подняла удивленные глаза, я успела схватить ручку и спрятать телефон в карман джинсов.
— Вы слышали вопрос? — спрашивает мой учитель, хмурясь, начиная потирать подбородок, — кажется Вы, Анна, витали в облаках. Повторю вопрос. Сможете ли вы назвать синоним к слову «искусство»?
Кажется, я не только ушла в виртуальное общение, но и прошло немало времени, что со скульптуры они перешагнули на синонимы, ну или я чего-то не понимаю.
— Фантазия? — неуверенно спрашиваю его я, кажется, он был слегка удивлен моим ответом.
— Да, — кивает он, отходя от меня, — Хм... Фантазия.
Отвечать дальше Томми мне уже не хотелось, так же, как не тянет слушать лекцию. Зато меня потянуло в рюкзак, достать свой небольшой блокнот, который являлся черновиком ко всему. Возможно, кто-то наблюдает за людьми в этом помещении, тогда бы он отметил, что сейчас я начну рисовать. И он был бы прав, положив незаметно телефон перед собой, доставая карандаш, подтачивая его до невероятной остроты. Верхушкой грифеля по привычке потыкала пару раз в подушечку пальцев. А затем стала проводить на бумаге тонкие линии тела птицы.
Дома в теплом свете настольной лампы, я выводила новые черты тайной пернатой знакомой. Было бы любезно с ее стороны появиться сейчас, но, наверное, птица решила иначе. В черно-белых тонах рисовались перышки, которые пришлось воссоздавать в памяти. Когда я заканчивала рисунок, за окном было уже темно, прохладный ветерок вливался волнами в комнату, занося свежесть. Губы мои поднимаются в искренней улыбке, когда я слышу знакомый клекот, доносящийся до моих ушей с окна.
— Привет, — говорю я, маня птицу к себе, но ее взгляд отвечает мне, что я глупая девушка.
Но она остается сидеть на окне, поглядывая на меня. В моей руке все еще застыл карандаш, медленно тянусь к рисунку, боюсь, что спугну ее. К рисунку, как и птица, прилетела жизнь, теперь безымённая подруга походила на себя, гордый взгляд, длинные когти и слегка склоненную голову.
— Смотри, — поднимаю я рисунок, показывая птице, широко улыбаясь. Гляжу на парня, что спит, укрывшись одеялом, благодарю при этом его сонливость, после учебы.
Мне показалось, что она была интересована, удивлена или даже поражена. Но я быстро забываю эти мысли, когда вижу, как ее крылья расправляются и она медленно, как может, парит к столу. Ее лапки становятся на твердую поверхность, она делает еще пару шагов туда-сюда и окончательно успокаивается. Самка становится в похожую позу на рисунке, намекая, чтобы я закончила работу до конца.
Я закончила последние детали, стрелки на часах давно говорили, что я засиделась, но это было к лучшему по вполне объяснимым причинам. Кончено же одна из таких кошмары, которые совсем пропадали из головы во время прилива вдохновения. А вторая это явный подарок в виде погруженности в писательство картины, которую в некоторых местах приходилось полностью переделывать, отдавая краски хозяйки, сидящей на столе передо мной. В мыслях пронеслось, что она была лучшей моей моделью, все еще ни разу прекрасная самка не помещала процессу. Наконец вдоволь насмотревшись своей работой, я повернула листок к ней, на критику, хотя это было совсем и глупо. Мне резко показалось, что птица являлась моей давней подругой. Сделав пару шагов, аккуратных, словно ей не хотелось портить мебель, она стала смотреть на свой рисунок. Я наблюдала картину, как птица стояла перед своим двойником или зеркалом, вглядываясь в знакомые черты.
— Красиво? — мне показалось, что на заданный момент белая голова удовлетворительно кивнула, — я бы подписала работу, но я даже не знаю твоего имени. Прилетай чаще.
Своим крылом, взлетая, она задела мусор, оставленный после точения карандаша, оставив меня в тихом одиночестве, впервые за долгое время, обременяя меня им и обидой.
Через несколько дней Дэнни завел свою машину, посмотрев опечаленными глазами, полными, почему-то, вины. Я поцеловала его на прощание, хоть и расставание наше будет привычным и обыденными, да и совершенно недолгим.
Дорогой и любимый человек давно скрылся из моего поля зрения, находившейся, наверное, уже далеко от дома. В моей фантазии поплыли образы, как он спокойно ведет машину, рядом с ним сидит какой-нибудь однокурсник, не волнующий его. И что на моем, что на его сердце осталась тревога. У него присутствовало волнение за меня, я же тревожилась из-за долгого отсутствия сновидений, боясь дальнейших развитий событий.
— Эй, Анна, — крутится передо мной Томми, падая на кровать рядом со мной. Матрас резко выгибается под ним, тело паренька подпрыгивает невысоко вверх, но этого достаточно, чтобы меня слегка отшатнуло в сторону.
— Да, Томми, — выгибаю бровь, я была заинтересована его дальнейшими репликами.
— Дэнни уехал, хочешь я дам тебе своего старого плюшевого мишку? — я громко фыркнула, отворачиваясь от него в другую сторону. — Ну не обижайся!
— Пошел к черту, — я хотела врезать ему по лицу ладонью, но я не видела, где он, поэтому ударила лишь матрас.
— А проводишь? Думаю, ты знаешь дорогу, — вот сейчас послышался его вой, означающий, что в этот раз моя рука попала точно в цель.
— Лучше найти нам обоим занятия на две недели, потом найди мне куратора за сном, ну и человека, который заодно будет спать со мной и позволять прижиматься к нему, — переворачиваясь, встречаюсь с его карими глазами, которые так и ухмыляются, выслушивая все мои требования.
— Ну, думаю, лекции хорошо займут тебя. Я уже нашел два куратора: меня, внимательного и умного парнишку, а также Эллен такую же, но чуть лучше. А вот третье... Я бы добровольцем не вызвался, не представляю, как Дэнни согласился на это.
— Знаешь, это называется любовь, — видно, мое недовольное лицо, выглядящее будто я курнула эльфийского корня, заставило его так рассмеяться.
— Ох, любовь, — уж слишком резко Томми начал петь песню Эда Ширана, кажется, которая называлась «Пой», если после такого предложения вдохновлённым и влюбленным голосом мой дорогой друг начинал распевать, кажется, врываясь в его лучшие воспоминания, то эта песня была главной ниткой между ним и... скорее всего, душой.
— Почему ты запел ее? — спрашиваю его я, когда его тон стихает.
— Потому, что.... Помнишь, ты уговорила меня пригласить Эллен на свидание? Хотя я и был против потому, что был уверен в ее непременном отказе, — уголки его губ начали подниматься, раскрываясь в искренней и широкой улыбке.
— Да, я сказала тебе, что попытаться стоит, ведь чувства нельзя знать наверняка. И ты сделал это, когда я пряталась за углом и внимательно наблюдала, как она отвечала: « С удовольствием, Томми», — в голове возникла яркая картина, только мы были не намного моложе.
— Ты знаешь, я повел ее в кинотеатр, а затем мы пошли просто гулять. Тогда было уже довольно поздно, и, скорее всего, нас могли поймать, ибо комендантский час и все в этом духе. Мы же остановились в парке, а я включал ей песни, не знаю, правда ли ей нравились все, но мы здорово провели время. И та песня понравилась ей больше всего, поэтому мы поставили ее на повтор. Конечно же в ту ночь нас поймали, потому что моя умная Эллен с хорошей памятью начала петь песню, которую смогла выучить наизусть почти мгновенно.
В его глазах горело такое тепло, хоть он и отвел взгляд в сторону. И сейчас он казался таким беззаботным, счастливым, когда все тревоги на любовном фронте оставили его позади, а впереди еще прекрасные моменты и точно такие же очаровательно-волшебные дни.
— А если бы я попросил тебя спеть песню, которая ассоциируется у тебя с твоими чувствами к Дэниэлу, какую бы ты начала петь?
— Это была бы Imagine Dragons — Round and Round, — теперь и я стала похожа на него, погружаясь в теплые воспоминания.
— Расскажешь? — наверное, он был удивлен.
— Это была... наша песня с Джулианом. Надеюсь, не стоит напоминать тебе, почему мы с ним расстались?
— Он изменил тебе... несколько раз, — он замолк, что-то промычав себе под нос. — Прости.
— Песня была наполнена таким глубоким смыслом, что при каждом последующим прослушивании я открывала новые значения строк. А затем... знаешь, тогда меня больше расстроил не тот факт измены, а то, что он полюбил другую, но предпочел еще немного пользоваться мной. В общем, песню я эту слушать больше не могла, все строки, которые казались родными и полностью изученными... обрели значения предательства. А потом я повстречала Дэнни, не знаю, что случилось, но мы с ним начали сближаться, а когда он пригласил меня провести с ним вечер, он привел меня в фотостудию, пока он делал превосходные черно-белые портретные снимки меня, на фоне играла эта песня. И Дэнни просто вовремя выслушал меня, а затем и дал понять, что смысл песни никак не изменился из-за поступка Джулиана, и попросил меня найти другой смысл к ней, чтобы я не вспоминала об измене, когда поются душевные строки. «Ты их изучала для того, чтобы твоя душа ими наслаждалась, а не разрушалась», так сказал мне он тогда. И я решила... что моя симпатия к нему станет идеальным смыслом для них.
— Это довольно романтично и волшебно... И много у него таких снимков с тобой? — интересуется он, приподнимаясь на локтях.
— Дэнни даже отправлял некоторые его фотографии, где я участвовала в качестве модели на выставки. Уж точно не знаю куда...
— По-моему это... довольно прекрасно. Он ведь определённо видит в этих фотографиях не твое лицо или тело, а душу, — он улыбнулся, взгляд стал таким нежным и теплым, согревая меня изнутри.
— На этом и основана любовь. Разве не так?
— Кто бы еще мог дать определение этому слову...
— Я уверена, что можно найти такого человека, — сейчас Томми кинул на меня насмешливый взгляд, что все теплое чувство уменьшилось в больших количествах.
— Никто никогда не сможет дать четкого и ясного ответа, это необъяснимо, ты просто вдруг чувствуешь что-то к человеку, восхищаешься им, дорожишь. Ради него ты становишься лучше потому, что это настолько вдохновляет тебя и оживляет, что ты не можешь жить спокойно.
— Не каждая любовь такая, — мотаю я головой. — Любовь бывает такой же несчастной. И это уже не возвышающее тебя чувство, а, наоборот, тянущее на дно. И это разъедает тебя изнутри, ты сомневаешься во всем, яд стремительно отправляет тебя, твое тело, твой разум. И иногда, чтобы избавиться от такой любви, люди убивают себя.
— Это уже неправильная любовь, — хмурится Томми, наблюдая за моим взглядом, быстро помрачневшему.
— Ты не можешь дать определения правильной и неправильной любви, потому что даже не можешь сказать, что это такое. Ты сам сказал, а значит нельзя рассуждать о чем-то, не зная, что это, — он опускает свой взгляд, кажется, я загнула его в тупик.
Мне было достаточно неприятно выслушивать его резкие слова о любви. В его жизнь была только светлая любовь, теплая, как солнечные лучи в середине весны, не испытав обратную сторону любви, о которой не расскажут в прекрасный сказках из-за отсутствия счастливого конца, нельзя понять все разветвления любви.
И Томми уходит. Закончив дискуссию и закрыв за собой дверь.
Оставшуюся часть дня я пролистывала пальцами белые страницы книг, читала слова, наслаждаясь историей, которую автор изумительно передал. Книгу «Книжный вор» мне пришлось отложить, хотя я сама возгорелась желанием закрыть ее, несмотря на ее прекрасный сюжет, ведь я услышала знакомое хлопанье крыльев, тихий и приглушенный на этот раз клекот орлицы. Она уже наблюдала за мной, сидя на окне, но, как только я позвала ее к себе жестом руки, тут же прилетела поближе. Она уверенно и твердо осталась стоять на моей постели, аккуратно передвигая лапами, на удивление и правда не задевая ткань белья.
Моя рука потянулась к ней, глаза раскрылись в удивлении, когда птица с удовольствием приняла мои ласки. Я проводила пальцами по ее крылу, стараясь быть очень нежной, кажется, ей нравилось, и не будь она крылатой и пернатой, а пушистой, то вероятно махала бы хвостиком, как собаки, или мурчала, как коты.
Посмотрев на время и увидев довольно поздний час, я убрала от тела птицы руку. Я ожидала, что она улетит, обидевшись или возможно потому, что у нее есть определённые минуты времяпровождения со мной. Но она осталась, даже когда я начала ворочаться, она просто перелетела с кровати на стол, всем своим видом показывая, что она сегодня никуда не собирается улетать, что она останется со мной до утра. И, кажется, я нашла защитницу своего сна, и, несмотря ни на что, я все же шепчу ей слова благодарности, понимая, что это искренние слова, а не глупые, как кто-то мог бы и сказать.
Снег летал у меня над головой, длинные волосы метались из стороны в сторону из-за сильного бурана. Снежинки касались обнаженной разгоряченной кожи, холод сковывал меня в свои стальные и крепкие цепи. Опять в ужасе, в неприкрытом страхе, который сковывал не слабее мороза, я шла вперед, хватаясь за свою жизнь. Чего во снах стоит бояться больше? Людей, которые неведомо как сюда попадают, но у меня есть шанс их не встретить, или холод, который, гарантированно, будет убивать меня. Кто заказал меня такому киллеру?
Но весь страх ушел, когда я услышала клекот орла, поднимая взгляд, я увидела ее, силуэт парящей надо мной птицы, внушаемый надежду и доверия. И я пошла, пошла за ней, стремительно двигаясь, закрывая лицо от льдинок, что больно царапали лицо, перешагивая каждый сугроб, проваливаясь в глубокий снег. Но я увидела то, что заставило меня шагать быстрее, и впервые здесь на моем лице расцвела улыбка. Я отогревалась в теплом доме, где горел огонь в печке, а рядом со мной сидела орлица, принимающая мои благодарности в качестве ласк. Сегодня должна была быть губительная ночь кошмара, через который я бы прошла одна, но эта защитница решила иначе.
