Дневник изгнанника

Глава 1. Смерть

Знаешь, читатель, я никогда не верил во всякого рода предсказания, знаки, приметы и все в таком духе. "Наиболее суеверные эпохи были всегда эпохами самых ужасных преступлений". Так говорил Вольтер, и всю свою сознательную жизнь я был с этим согласен.

В ту холодную и дождливую осень, когда началась моя история, я смотрел на стоящую прямо передо мной опасность и упорно её не замечал. Не замечал саму Смерть, что дышала мне в ухо и нашёптывала страшные сказки. Она говорила о том, что там, за гранью жизни, пустота. Странно, не так ли? Ведь с детства нам рассказывают о Рае, куда попадают самые светлые души. Говорят об Аде, куда попадают грешники. Рассказывают о загробной жизни. Возможно, все это — лишь выдумка тех, кто, боится смерти, боится, что после него не останется ничего, кроме гниющего тела или праха, который сердобольные родственники упекут в урну и поставят на полочку, а после будут показывать гостям с таким важным видом, будто они экскурсоводы, рассказывающие общественности о том, что это керамическое убежище — сокровище, которого мир ещё не видел.

Смерть говорила мне о том, что Бога, всемогущего творца и защитника рода человеческого, нет, не существует в природе. Именно в ту ночь я впервые заговорил с ней сам. "Если нет Бога, то почему же ты есть? Ведь ты — тот же Бог", — сказал я тогда, на что Смерть глухо рассмеялась. "Ты видел Бога, мой милый друг? Нет. А меня люди видят каждый день. Я — та сила, что заставляет людей трястись в ночи от страха и замирать при одном упоминании о моём могуществе" — ответила она мне.

После этого Смерть стала приходить ко мне чаще. Она приходила ко мне во снах и обдавала меня своим ледяным дыханием. Я мёрз по ночам, но в то же время чувствовал неимоверное облегчение. Мне казалось, что в этот момент на всём земном шаре нет человека счастливее. Но все сны когда-нибудь заканчиваются. Заканчивались и мои. Я просыпался на рассвете и, глядя на своё убогое жилище, чувствовал, как сердце медленно опускается куда-то. Я был уверен, что именно там, куда опускалось сердце, сидело в своём омуте Отчаяние, ожидая очередной кормёжки.

Я выходил из дома и видел людей. Худых, голодных, одетых в лохмотья, отдавших свою душу, своё бесценное сокровище, вечно голодному Отчаянию, людей. Видел людей, боявшихся Смерти и готовых пойти на всё, лишь бы избежать этой встречи. Я чувствовал себя героем среди них: Смерть не пугала меня. Каждую ночь я становился ближе к ней, все сильнее ощущал холод, идущий от нее, я становился частью какой-то странной, опасной игры, непонятно кем и для чего начатой.

Читатель, ты когда-нибудь задумывался о том, как выглядит Смерть? Я часто думал об этом, когда был юн. До того, как Хозяйка, как иногда про себя я называл Смерть,  стала приходить ко мне во снах, я представлял её такой же, как и многие из нас: старуха с косой, но после всё изменилось. В моём сне передо мной предстала старая женщина, многое повидавшая и многое испытавшая в этой жизни. Хорошие события оставались в её памяти навсегда и согревали душу в минуты отчаяния, залегали едва заметными искорками в глазах. Эти искорки завораживали, манили к себе, обещали дать вечное спокойствие.

Плохие же события оставляли свой знак: морщины. Они на лице моей собеседницы были почти везде, но, если хорошо присмотреться, то можно увидеть самые глубокие из них: на лбу, под глазами и возле рта. Я всегда был уверен в том, что эти морщины появились на лице Смерти не от старости. Горе, которое она видела, которое пережила и которому сострадала, оставило свой неизгладимый след. Да, как это не странно, Смерть сострадает, но лишь немногим. Я всегда надеялся, что и мне она сострадала, когда моя душа погрязла в отчаянии, и я был готов добровольно очутиться в цепких и холодных объятиях Хозяйки.

                                            ***

Если лицо Смерти могло рассказать о том, что она пережила, то моё говорило лишь о том, что я чертовски стар. Да, у меня тоже были морщины на лбу, которые становились ещё глубже, стоило мне нахмуриться, морщины под глазами и возле рта, но это были лишь следы времени.

В ту холодную осень мне было девятнадцать. Я был молод, амбициозен и ничего ещё толком не знал о жизни за пределами гончарной мастерской, где в то время был подмастерьем. Я знал лишь то, что нужно работать, чтобы выжить. Знал, но не принимал этого. Я хотел жить, а не существовать за гроши в этой убогой квартирке на окраине грязного города. Я не хотел соседствовать с крысами и блохами и мыться, если это можно так назвать, лишь тогда, когда ненароком попадаю под дождь.

Я знал, что в этом городе я такой не один, потому стал усиленно искать единомышленников, готовых высказать все владыке, обществу, самим себе. Я искал и нашел. Мы, толпа молодых ребят, вышли на улицу, заявив о наших желаниях. Но жестоко поплатились за это. Всех нас скрутила городская стража, а после мы были брошены в темницу.

— Ждите, борцы, пока вас на эшафоте вздёрнут, — сказал один из стражников, перед тем, как закрыть дверь камеры, в которой находился я и ещё несколько моих товарищей. Несколько дней ожидания и страха — и приговор был вынесен. Большинство тех ребят были повешены, а я и ещё несколько человек были приговорены к изгнанию. Ох, лучше бы повесили... И тогда я поклялся себе, что вернусь обратно, чего бы мне это не стоило. Человек, желающий лучшего для своей страны, не может быть сломлен. И я — тому подтверждение.