Пегас, лев и кентавр

Говорливый визит молчаливого старичка

Когда в комнате вспыхнул свет, Долбушин сел на кровати и рывком притянул к себе зонт. Полина не засмеялась, хотя это выглядело потешно. Заспанный взрослый мужчина в пижаме и с зонтом, будто в комнате протекает потолок.

— Вас спрашивают! — сказала Полина.

— Что ты здесь делаешь? Где Андрей? — хрипло поинтересовался Долбушин.

— Пытается не впустить.

— Кого?

— Того, кто вас спрашивает, — терпеливо пояснила Полина.

Долбушин поскреб ногтями щеку. Кожа у него сухая, с колкой светлой щетиной. Щетина почти не видна, но, когда глава второго форта чесался, гремела как иголки.

— Кажется, ты поладила с моим телохранителем. Он должен стрелять в каждого, кто входит, когда я сплю. Чем ты его подкупила? — сказал он недовольно.

— Показала, какую ошибку он делал, когда кроил брюки для лилипутов, — ответила Полина.

Долбушин закончил скрести щеку и ухмыльнулся.

— Тогда ясно, — сказал он.

Андрей, телохранитель Долбушина, был загадочной личностью. Он не имел ни собственного дома, ни семьи, ни прошлого, о котором ему хотелось бы говорить. Жил он в огромной квартире Долбушина, в собственной комнате, больше похожей на спортзал или тир.

Мрачный и нелюдимый, он имел три слабости. Первой были арбалеты. Второй — смотреть один и тот же боксерский матч тридцатилетней давности. Третьей — шить одежду для кукол. Кукол у него было две — мальчик и девочка. Андрей называл их «лилипутами», ссорился с ними и изредка, когда бывал не в духе, корчил им грозные рожи.

Долбушин и Полина долго переходили из одной комнаты в другую, пока не оказались у двери. Там телохранитель Долбушина отважно сражался с шумным старичком и двумя его пестро одетыми спутницами. Одна называла себя ассирийкой, другая — турчанкой. Ассирийка была из Средней Азии, а турчанка из Костромы. Среднеазиатскую звали Млада, а костромскую — Влада. Обе, с точки зрения продвинутого Белдо, были дилетантки. Баловались астрологией, гипнозом, вели шоу по телевидению. Однако Белдо больше всего забавляло, что обе по паспорту Вороновы и обе Семеновны, хотя и не родственницы.

— Дионисий Тигранович? — удивился Долбушин. — Сейчас три часа ночи!

— Без пяти четыре! А четыре — это утро. Значит, я пришел к вам утром! — щепетильно поправил старичок. — Вы впустите нас, Альберт? Я уже и так десять минут объяснялся с охраной в подъезде. Эти узкомыслящие люди отказывались с вами соединять, уверяя, что вы спите.