Now

2.

— Уже какой месяц хочу спросить, — говорит омега, сидящий рядом с другом, - на хер тебе столько мольбертов?

— Рисовать, — тихо и меланхолично ответил русоволосый, смотря на то, как альфа друга затаскивает в квартиру очередные мольберты.

— Куда? — спрашивает парень, держащий хёнвоновский «хлам» для рисования.

— Э-эм... Пожалуйста, поставь в тот угол. Да, —  опять очень тихо проговорил омега.

— Ну значит, мы всё? — спрашивает рыжеволосый омега, вставая со стула. Хозяин квартиры просто кивает и смотрит на эти мольберты, сумки с красками, мелками, карандашами, кисточками и палитрами.

— Спасибо вам.

—  Вам?! Таскал вещи только я! — начал возмущаться альфа.

— Спасибо, Чангюн-а, — на лице русоволосого появилась улыбка.

— О, Боги!!! Он улыбнулся! — закричал рыжий, как только увидел это «чудо» на лице друга.

— Ки, иди домой! — смущаясь, начал ворчать хозяин квартиры и выталкивать друзей за дверь.

Хёнвон вырос социопатом и меланхоликом. Весь круг общения омеги — это два друга: Кихён и Чангюн, собственно, — альфа Ки. Хёнвон очень домашний, тихий, спокойный. Ненавидит новые знакомства, компании и улицы. Уж очень сильно ненавидит этот омега всё шумное. Для него уж лучше просидеть всю жизнь в четырёх стенах и не заводить знакомств, умереть в этой комнате, и чтобы на твои похороны пришли родители и двое друзей. Вон когда-то, скорее всего ещё в детстве, огородил себя от людей плотным вакуумом, через который мало кто может пробраться. И начал создавать свой тихий персональный мирок, который может понять только он сам. Он старался сделать из себя тихое, почти незаметное пятно. Мешковатая одежда неприглядных оттенков, тихий голос, тихая, податливая, неприхотливая натура. И до сих пор все эти действия удавались Вону.

Сегодня день его совершеннолетия. Родители подарили новую двухкомнатную квартиру. Новый мирок, в котором Хёнвон скроется от внешнего мира и его обитателей. Нежно-голубые стены, белый потолок, цвет которого почти нереально отличить от цвета стен, чёрный паркет на полу. Для художника-Хёнвона это - идеальное сочетание. В одной комнате диван и плазменный телевизор напротив, большое окно, из которого виден двор. Пол около этого окна заставлен горшками с цветами, такой миниатюрный лес. На кухне тоже всё по минимуму. Всё рассчитано на Вона и двух его друзей или родителей. Отец Вона, к слову, вышел замуж во второй раз, когда омеге было пятнадцать. Хёнвон абсолютно спокойно принял эту новость и даже стал довольно-таки близок с новым омегой отца.

Вторая комната — студия для рисования. Никто, абсолютно никто, кроме самого Хёнвона не имеет права заходить в студию. Комната полностью заполнена холстами, мольбертами, поставками под краски, сумками с красками и прочими инструментами рисования. Хёнвон может проводить время неделями в таких комнатах. Он может не выходить из неё трое суток, не есть не спать, но рисовать. И рисует он обычно что-то идеальное. Такое прекрасное и великолепное, что можно сравнить только с картинами да Винчи, Ван Гога или Пикассо. Но никто не видит этих работ. Потому что Хёнвон не считает нужным показывать их кому-либо.

Уже вечер, и вроде надо готовиться ко сну и, собственно, ложиться спать, но Вон считает иначе. Ночь для него — время, когда можно поймать вдохновение, как никогда. Он надевает куртку, накидывает шарф и выходит. На улице немного морозно. Но картины самые красивые. Совсем недавно выпавший снег блестит под светом фонарей, для художника это - умопомрачительная картина. Небо с луной и миллиардами звёзд походе на огромное полотно с бриллиантами, — ещё одна мечта художника. Хёнвон не заметил, что стоит возле подъезда морозной ночью уже около пятнадцати минут и пялится на небо.

Возле Вона появляется большая собака, которая очень громко лает. Вон в детстве их боялся, боится и сейчас. Омега вжимается в холодную кирпичную стену, сверля взглядом эту собаку. Та продолжает лаять и чуть ли не прыгать на Вона.

— Оу, прости! — из подъезда вылетает блондин, который пытался распутать поводок собаки. Всё-таки он сделал это и пристегнул повод к ошейнику.

— Ничего, — Хёнвон поклонился парню. У него запах леса, еловых шишек, деревьев. Очень редкий запах, как запах моря. Трудно сравнить с чем-то, но таковой действительно есть. Рядом с обладателями этих запахов чувствуешь себя так комфортно и спокойно, как дома. Хёнвона на миг передёрнуло от этого запаха.

Дрожь в коленях. Ощущение, что током бьёт. Хочется прижаться к этому парню, сжать до смерти в объятиях и не отпускать. Хочется чувствовать в себе только альфу, только с этим запахом во время течки, да и без неё.

«Да. Именно так папа истинность описывал, — думает омега, смотря на блондина, который что-то тараторит, — нет! Нет, нет, нет! Только не сейчас. Не надо.»

Хёнвон зажмуривает глаза в надежде, что это всё окажется глупым сном, а он проснётся в комнате, напротив — его брат-альфа, и всё будет до тошноты прекрасно. Но он открывает глаза и... Всё тот же блондин с чудным редким запахом. Омега задерживает дыхание, кланяется и вбегает обратно в подъезд.

— Эй! Зовут-то тебя как? — кричит альфа придерживая железную дверь. Омега тяжело дышит, пытаясь забыть этот запах.

— Никак, — говорит он и заходит в лифт. Ему кажется, что альфа ничего не услышал, но ему только кажется.