Моё кошмарное несчастье

Эпилог

Мать ходила из угла в угол, отец тоже места себе не находил. Антон пропал. Совсем. В училище он не доехал. Номер телефона больше не обслуживался. По сводкам он нигде не проходил, но мало ли куда он подался?

Я убивалась больше всех. Ведь чувствовала себя корнем всех проблем. Это наказание за то, что я посмела любить родного брата. Дура.

- Это моя вина, - сама не ожидала, что скажу это вслух, но терпеть душевные терзания становилось все сложней.

- В каком смысле? – мама перестала бегать по комнате.

- Мы плохие. Мы очень плохие люди.

Я не могла перейти к главному. Это как приговор зачитать. Озвучить страшный диагноз. Что теперь со мной будет? Отправят на лечение?

- Я люблю его. А он – меня. И Антон ушел, чтоб больше не видеть меня.

Гамма эмоций на мамином лице. От непонимания до... Нет, больше ничего: она, кажется, не до конца понимает смысл сказанных слов.

- Как ты сказала? Мы ведь тоже его любим.

- Ты же поняла, о чём я. Не как брат сестру.

Мама ещё ничего, а вот на папе совсем лица нет. Стоило попросить родителей присесть, а потом уже убивать правдой.

- Значит, вот как ты решила поступить со мной? – совсем забыла, что и Миша здесь, зашел меня навестить. - Я в ней души не чаю, свадьбу нашу планирую, а она в другого влюблена? Ещё и в кого? Брата?! Ты дура, Инга! Использовала меня?

- Никем я не пользовалась. Просто не отталкивала. А наши взаимные чувства ты сам же и придумал. Сколько раз я говорила тебе о любви? Не помнишь? Потому что не было такого. Ты просто решил поступить в тот же вуз, что и я. Поселился рядом. Провожал в общежитие. Мы вместе тусовались с друзьями. А теперь вместе же приехали домой. Я ничего тебе не обещала, Миша. Очнись!

- Мы были с тобой друзьями!

- А помнишь ли ты, каким методом заставил дружить с тобой?

Наконец-то я это сказала. Столько держала в себе этот гнев и вдруг прорвало. Я вытолкала парня за дверь и на полусогнутых ногах вернулась в гостиную. Было невыносимо стыдно, но хуже, что расплачивается за грех один Антон.

- Инга, это ужасно, - голос мамы дрожит. – Ты понимаешь, что говоришь?

Хочется провалиться сквозь землю. Чувствую, как в стопы босых ног тычут снизу вилами, настолько они горят. Лицо вспыхнуло всеми красками. Один Кирилл сохранял молчание, хотя, по предположению, он первый должен был сказать, что я чокнутая.